Юрий Силоч - Союз нерушимый...

— А о чём не слышали?

Старик уверенно покачал головой.

— Да ну, что ж я, подслушивать чтоль буду?

Он был хорош, этот старый воин-разведчик, но меня обмануть не мог. Я помолчал, посмотрел ему в лицо и отхлебнул чаю. Слегка склонил голову набок и уловил, наконец, то, что хотел: глаза на секунду, но забегали.

— Ну, Ви-иктор Фёдорович, — протянул я. — Тут человек пропал. Да не простой, а инженер, допущенный к секретной работе. Помогите, пожалуйста.

— Так чего ж милицию не подключите, если пропал? — спросил помрачневший разведчик, недовольно пошевелив усами.

— А вдруг обойдётся? — пожал я плечами. — Может, загулял. В запой ушёл. Всякое бывает. А если в милицию, то, — я понизил голос, — одними ими дело не обойдётся. Пойдёт… Сами знаете, куда.

— Знаю, — Фёдорыч опустил голову и кивнул. — Ладно. Слышал я. Случайно! — добавил он сварливо. — Когда покурить выходил. Тот, который Андрей, спрашивал, куда Тильман запропал, а тот отвечал, мол, ездил в командировку. Ругались, говорили про какие-то сети, про работу и так далее. Я ничего не понял, честно говоря, они всякими непонятными терминами так и сыпали, а я в компьютерах этих всяких ничего не понимаю, — он виновато посмотрел на меня.

— Ладно… — сказал я и, отхлебнув горячего чая, приятно согревавшего моё продрогшее нутро, погрузился в собственные мысли.

А задуматься было над чем. Командировки… Совпадение? Возможно, возможно…

— Так, это… — прервал мои раздумья Фёдорыч, — вы его не отправляли в командировки, что ли?

— В том-то и дело, что нет, — я поставил кружку на стол. — Он за свой счёт брал. Я могу посмотреть его вещи?

— Не-ет, — резко замотал головой старик. — Точно нет.

— Ну, Виктор Фёдорович, — я сделал самое просительное выражение лица, которое только мог. — Я же не вор-домушник. Если что-то будет не так, сразу же вызываем милицию. Очень прошу! Под вашим присмотром!

Старик пару мгновений прикидывал «за» и «против».

— М-да, — цокнул он языком. — Ладно. Даю пять минут. И то лишь потому, что мне тут… этих, — он понизил голос так же, как и я минутой ранее, — не надо. В армии натерпелся.

Фёдорович, оставив меня на кухне, поднялся по уличной лестнице на второй этаж, к управдому, и взял у него запасной ключ. Дверь отпер сам и первым заглянул — осторожно, словно ждал, что оттуда выпрыгнет тигр.

— Никого, — заключил, наконец, разведчик и отошёл, давая мне доступ.

Я прошёл в комнату и, нашарив не стене выключатель, включил свет, поскольку естественного дневного тут совершенно не хватало — мешал сарай, почти вплотную примыкавший к окну. За ним была видна лишь деревянная дощатая стена, к которой кто-то прислонил лопату.

Сразу в глаза бросался терминал — огромный экран, клавиатура, смахивающая больше на пульт управления космическим кораблём, и огромное мягкое кресло, к которому шли провода и шлейфы. В изголовье торчали три металлических штыря, похожие на вилку, — я знал, что с помощью таких штук можно подключаться напрямую к терминалу и использовать его вычислительные мощности для кучи разных вещей. Ускорения сознания, например. Вполне возможно, что за несколько часов Унгерн проживал тут целую жизнь.

Много синих, зелёных и красных диодов, в системном блоке со снятой крышкой видно железо — очень солидное, надо сказать. Да, машинка была что надо. Остальная комната смотрелась куда хуже. Серенькие обои, на полу — вытоптанный коврик, на журнальном столике — посуда, солонка с окаменевшим содержимым и заплесневевший хлеб. У стены — узкий шкаф, стул, заваленный вещами, и солдатская металлическая койка, заправленная тем самым легендарным синим-одеялом-с-тремя-полосами.

На столе с терминалом бардак: металлическая кружка, тарелка с крошками, паяльник, моток припоя и какое-то полуразобранное устройство. На полу — пустые жестяные банки из-под газировки и пива, старые тапки, грязное бельё и толстый слой песка. Ну да, не баронское это дело — в квартире убираться.

— Я осмотрюсь? — решил я уточнить на всякий случай у Фёдоровича.

— Да, давай, — ответил воин-разведчик и встал в дверях, скрестив руки на груди. — Если не побрезгуешь…

Первым делом я прошёл к терминалу, но тот оказался ожидаемо запаролен. Я ввёл несколько самых распространённых комбинаций, но это, разумеется, не помогло, поэтому надежду запустить ручонки в информационную кладовую Унгерна пришлось оставить. Перебирая вещи, чувствовал огромное омерзение: полная антисанитария, удивительно, что вши или ещё какая живность не завелась. Прошло пять минут — и ничего, напоминавшего о том, куда паршивец ездил, или каких-либо других улик. Я попытался определить назначение устройства, которое собирал Тевтонец, но безуспешно.

— Что это? — спросил Фёдорович, увидев, что я внимательно гляжу в переплетение проводов.

— Да чёрт его поймёт… — с досадой ответил я.

Перекопав большую часть хлама — запчастей, каких-то бумаг — я не нашёл ни единой улики и опечалился.

— Ну и помойка же у него, — сказал я, стоя возле журнального стола и держа пустую бутылку из-под «Жигулёвского», которую Унгерн, очевидно, использовал, как пресс-папье.

Фёдорович поддержал:

— Ага, страшно подумать, что у него в мусорке творится… — он указал кивком головы на шкаф.

— Да ладно? — меня передёрнуло. — Он выбрасывает мусор в шкаф?

— Да. Я видел как-то. У него там ведро стоит.

Кошмар. Я посмотрел на бутылку в своих руках и, сделав шаг в указанном направлении, открыл шкаф, откуда в разные стороны полетели мошки. Переполненное ведро стояло внизу, в отсеке, куда все нормальные люди ставили обувь. Выше лежал вытертый чемодан с кучей наклеек, над которым висело одно бесформенное серое пальто. Вокруг в беспорядке валялись бумажки, обёртки, обрывки проводов и мусор калибром поменьше. Наклонившись и положив бутылку, я открыл чемодан. Там лежал стандартный набор командировочного — полотенце, умывальные принадлежности в жестяном футляре, сменное бельё. У чемодана был потайной карман, в который я запустил руку и, нащупав сложенный пополам лист бумаги, замер в предвкушении.

«Только бы, только бы, только бы», — если бы я помнил имена богов, то молил бы каждого из них поименно.

— Что там? — Фёдорович вытянул шею.

Я достал лист и чуть не вскрикнул от радости. Это оказалась копия командировочного предписания. Быстрым движением века я сфотографировал листок.

— Командировочное, — показал я Фёдоровичу. — Со всеми подписями и печатями завода… Странно, очень странно. Давайте-ка милицию сюда. Кажется, дело приняло интересный оборот. Простите, видимо, вам всё-таки придётся иметь дело с теми самыми ребятами. Я звоню на завод.

— А я пойду вызову сотрудников, — кивнул старик и, закурив, отправился наверх.