Саба Тахир - Факел в ночи

Я отшатнулся, будто пятикурсник после своего первого убийства. Мне потребовалось двадцать минут, чтобы найти аптеку, еще пять мучительных минут пришлось потратить на неуклюжие попытки взломать замок на двери. Трясущимися руками я зажег лампу и возблагодарил небеса, когда увидел, что в этой аптеке лекарства располагались в алфавитном порядке. К тому времени, когда экстракт теллиса нашелся, я дышал тяжело, как измученное жаждой животное, но как только выпил его, тотчас наступило облегчение и в голове все прояснилось.

И в ту же минуту на меня обрушился шквал мыслей – о шторме, о слепоте Иззи, о повозке, где я оставил остальных. И о плакатах. Проклятье, эти объявления о розыске. Наши с Лайей лица были повсюду. Если их на одной лишь стене около десятка, то сколько же их по всему городу?

И само их появление означает только одно: Империя подозревает, что мы здесь. А потому меченосцев в Нуре будет больше, чем я ожидал. Черт возьми.

Лайя наверняка уже нервничает, но ей и остальным придется подождать. Я смел все аптекарские запасы теллиса, вместе с мазью, которая снимет у Иззи боль в глазу. Спустя несколько минут я вернулся на засыпанные песком улицы Нура, вспоминая то время, когда пятикурсником шпионил за кочевниками и докладывал о своих наблюдениях в гарнизон меченосцев.

По крышам я добрался до гарнизона, морщась под натиском ветра. Буря все еще была довольно сильной для того, чтобы благоразумные люди сидели по домам, но не такой ужасающей, как в те минуты, когда мы едва вошли в город.

Построенная из черного камня крепость меченосцев выглядела совершенно неуместной среди прочих зданий Нура, в основном песочных оттенков. Подобравшись к ней поближе, я стал красться по краю крыши дома, находящегося через дорогу от крепости.

В казарме горели огни, туда-сюда сновали солдаты, из чего я понял, что гарнизон набит битком. И не только наемниками и легионерами. Наблюдая, в течение часа я насчитал как минимум дюжину масок, в том числе и в черных доспехах.

Черная Гвардия. Сейчас это люди Элен, которая стала Кровавым Сорокопутом. Что они тут делают? Из гарнизона вышел еще один маска, одетый в черное. Огромный, со светлыми взъерошенными волосами. Фарис. Я узнал бы его вихры в любом месте. Он обратился к легионеру, седлающему коня.

– …Гонцов в каждое племя кочевников, – услышал я. – Они должны знать, что любому, кто спрячет его у себя, грозит смерть. Объясни это очень четко, солдат. Убедись, что они все поняли.

Появился еще один гвардеец со смуглой кожей на руках и подбородке, но кроме этого я не смог ничего разглядеть.

– Нам нужно выставить оцепление вокруг племени Саиф, – сказал он Фарису. – На случай, если он там появится.

Фарис покачал головой:

– Это последнее место, куда пойдет Эл… Витуриус. Он ни за что не станет ими рисковать.

Тысяча чертей. Они знают, что я здесь. И я догадывался, откуда. Через несколько минут мои подозрения подтвердились.

– Харпер. – Я содрогнулся, услышав голос Элен, в котором звенела сталь.

Она вышла из казармы в блестящих темных доспехах, казалось, совсем не замечая бури. Ее светлые волосы сияли как маяк в ночи. Конечно. Если кто и мог разгадать, что я делаю и куда иду, то только она.

Я был уверен, что она почувствует меня, что она поймет нутром, что я рядом, и пригнулся ниже.

– Поговори с гонцами сам. Я хочу, чтобы они повели себя тактично, – велела она гвардейцу по имени Харпер. – Пусть найдут вождей: жрецов или сказительниц. Они не должны разговаривать с детьми – кочевники их оберегают. И ради всего святого, удостоверься, что они поняли: никто из них не должен смотреть на женщин. Я не хочу, чтобы тут началась резня из-за какого-нибудь идиота-наемника, который не сумел удержаться и распустил руки. Фарис, поставь кордон вокруг племени Саиф. И следи за мамой Рилой.

Оба, Фарис и Харпер, отправились выполнять приказы Эл. Я ожидал, что она вернется в казарму, чтобы укрыться от ветра. Но она сделала два шага навстречу буре, держа одну руку на мече и гневно сжимая губы. Ее глаза скрывал капюшон. Глядя на Элен, я почувствовал, как у меня заныло в груди. Перестану ли я когда-нибудь тосковать по ней? О чем она думает? Помнит ли то время, когда мы с ней были тут вместе? И самое главное, почему она, черт возьми, преследует меня? Она должна знать, что Комендант отравила меня. Если я умру в любом случае, какой смысл на меня охотиться?

Я хотел спрыгнуть к ней, сгрести ее в объятья, забыв, что мы враги. Хотел рассказать ей о Ловце Душ и Месте Ожидания. Хотел признаться, что теперь, узнав вкус свободы, хочу лишь одного: суметь ее удержать. Хотел поделиться, как скучаю по Квину, и посетовать, что Деметриус, Леандр и Тристас являются ко мне в ночных кошмарах.

Хотел. Хотел. Хотел.

Я сдержался. Прополз по крыше, затем перепрыгнул на следующую, пока не сотворил какую-нибудь глупость. У меня важное дело. Как и у Элен. И мне следует приложить стараний больше, чем ей, иначе Дарин умрет.

Во сне Иззи металась, тяжело, рвано дыша. Она вскидывала руки, ударяясь о стену повозки, обитую резным деревом. Я погладила ее запястье, нашептывая успокаивающие слова. В приглушенном свете лампы она казалась бледной как смерть.

Мы с Кинаном, скрестив ноги, сидели рядом с ней. Я приподняла Иззи голову, чтобы ей легче дышалось, и промыла глаз. Но она все еще не могла его открыть.

Я вздохнула, вспомнив, как жестоко лютовала буря и какой маленькой и беспомощной я себя ощущала, попав в ее загребущие когти. Казалось, что земля ушла из-под ног, и меня понесло в темноту. И в сравнении с неистовой стихией я была меньше пылинки.

Ты должна была переждать бурю, Лайя. Должна была послушать Кинана. Что, если песчаная слепота останется у Иззи навсегда? Она потеряет зрение из-за меня.

Держи себя в руках. Элиасу нужен был теллис. А тебе нужен Элиас, если хочешь спасти Дарина. Это миссия, в которой ты – главная. Такова цена.

Но где Элиас? Целая вечность прошла с тех пор, как он ушел. Через час-другой настанет рассвет. На улице все еще завывал ветер, заставляя людей сидеть по домам, но рано или поздно хозяева этой повозки вернутся. Мы не сможем здесь остаться, когда они придут.

– Элиас отравлен? – тихо спросил Кинан. – Ведь так?

Я попыталась изобразить равнодушие, но Кинан вздохнул и взъерошил волосы.

– Ему понадобилось лекарство. Вот почему вы отправились в Разбойничий Привал вместо того, чтобы идти прямо на север, – сказал он. – Небеса. Насколько все плохо?

– Все очень плохо, – хрипло прозвучал голос Иззи. – Очень. Мортроза.

Я недоверчиво уставилась на Иззи.

– Ты очнулась! Слава небесам. Но откуда ты знаешь…

– Кухарка, бывало, развлекалась тем, что рассказывала мне о ядах, которыми она отравила бы Коменданта, будь такая возможность, – пояснила Иззи. – Она довольно подробно описывала их действие.