Андрей Колганов - Жернова истории 4 (СИ)

Инструмент, которым орудовала мороженщица, на которую мы натолкнулись во время прогулки, представлял собой нечто для меня необычное. В своем времени я не видел ничего похожего, да и читать о таком не доводилось. А за годы, проведенные здесь, как-то было не до мороженого. Хотя, вру. Разок-другой мы с Лидой лакомились этим продуктом, но то происходило в кафе, а не на улице. И вот сейчас я с любопытством разглядывал оборудование, при помощи которого приготовлялись порции уличными мороженщиками.

Инструментов было два вида – нечто вроде большой ложки, о назначении которой мудрено было бы не догадаться, и металлические цилиндры трех размеров (под маленькую порцию, среднюю и большую). Стайка вездесущей ребятни, окружившая продавщицу, оживленно комментировала происходящее действо. Мальчишка в чистеньком и глаженом матросском костюмчике (впрочем, в коротких штанишках, как и все его сверстники), протягивая мороженщице пятиалтынный, важно бросил:

– Мне большую!

– Ну и дурак! – не стесняясь, прокомментировала девчонка с туго заплетенными, малость кривоватыми косицами, неровно торчавшими в разные стороны. – На пятиалтынный можно ведь сразу три маленьких порции взять!

– Вот еще! – не остался в долгу маленький покупатель. – И стала охота с тремя порциями возиться!

– И опять дурак! – не полезла за словом в карман девчонка. – В трех порциях в три раза больше вафель. Значит и имен в три раза больше.

– Пока одну порцию будешь лизать, две другие растают и по рукам потекут! – не сдавался ее юный оппонент.

О каких это они именах толкуют? – подумалось мне, пока я подбирался поближе к торговке. А, вот же – на вафлях вытиснены имена. И ребятишки жаждут узнать, кому какое достанется: одни ищут совпадения с собственным именем, другие надеются таким способом узнать имя суженого.

Любопытство к мороженому проявил не я один – Лёнька подал голос:

– Папа! Купи морожена!

– Не «морожена», а мороженого! – с ноткой строгости в голосе поправила его Лида.

– Ну, купи! – отозвался на ее поучение сынишка, переходя на просительный тон.

– Купит тебе папа мороженое, – успокоил я его, – но есть будем дома, потому что тут, на ходу, ты весь обляпаешься.

– Не обляпаюсь! – тут же возразил Лёнька.

– Либо так, либо никак, – пресекла мама его попытку завязать спор.

Надюшка взирала на наши разговоры с некоторым непониманием – она еще не представляла себе, что это за зверь такой, – мороженое – и лишь угроза назревающей семейной сцены заставляла ее надувать губы.

Пока мы так препирались, подошла наша очередь, и теперь можно было хорошо разглядеть священнодействие, в результате которого отмеривались порции этого желанного лакомства. На донышко цилиндра того размера, который соответствовал оплаченной порции, укладывалась круглая вафля, при помощи ложки цилиндр наполнялся, а сверху на мороженое укладывалась вторая вафля. Затем при помощи поршня подвижное донышко выдавливалось из цилиндра наружу, а вместе с ним на свет божий появлялась и готовая порция. Теперь ее надо было хватать за вафли и слизывать мороженое по кругу, пока не останутся одни вафли. Тогда их можно разлепить, и прочесть вытисненные на них имена – ушла продавщица укладывала вафли именами внутрь, так что, не вылизав мороженное, нельзя было увидеть надпись.

Получив свои порции – а мы взяли большие, чтобы они не так быстро таяли по пути, мы всем семейством отправились домой, лопать мороженое.

Воскресный день в кругу семьи пролетел, как и не было. А с понедельника сызнова на плечи легла тяжесть забот. Снова из ЦК и Совнаркома давят, требуют увеличить выпуск продукции то по той, то по другой позиции, требуют расширить список строек. Как ни странно, пока этот нажим ещё более или менее отбивается – пусть и не во всех случаях – экономическими контраргументами. Но всё чаще в ответ на них приходится слышать совет «изыскать внутренние резервы», а в ответ на замечание, что эти резервы отнюдь не бездонные, дается совет «нажать как следует» и «подтянуть гайку, кому надо».

К сожалению, я далеко не главный в цепочке принятия решений, и полностью перекрыть усердие больших и малых начальников, рвущихся выполнить пятилетку в четыре года, не удается. Однако даже ситуация на моем участке ответственности – в планировании промышленности – не внушала мне столь сильных опасений, как коллективизаторский зуд, охвативший партийную верхушку. Можно было понять, что проблема хлебозаготовок, каждый год подходящих опасно близко к грани срыва, сидит у них занозой. И вот, уверовав, что наискорейшее объединение крестьян в коллективы позволит избавиться от этой вечной головной боли, они взялись за дело насаждения коллективных хозяйств с усердием не по разуму.

Тревожные сигналы с мест о нетерпимых злоупотреблениях в ходе кампании коллективизации и о нарастающем из-за этого неблагополучии в отношениях с крестьянством, не принимались во внимание, или объявлялись проявлениями «правого уклона». Впрочем, при всей схожести тенденций с тем, что мне было известно по прежней истории, отличия все же были. О «сплошной коллективизации» пока речь не велась, и лозунг раскулачивания ещё не встал в повестку дня. Но если гонку за охватом крестьян коллективами не придержать, логика событий неизбежно приведет и к этому.

Опасения испытывал, разумеется, не я один. Разногласия по поводу текущей политики проникли в партийную печать, где довольно осторожная критика со стороны сторонников группы Бухарина–Рыкова–Томского уже встречала прямые персональные обвинения в правом уклоне, не касавшиеся пока только лидеров этой группы. Но их сторонники уже вовсю «прорабатывались» в печати, их начали вытеснять с руководящих постов и с позиций в партийной прессе. До решительно схватки с «правоуклонистами» оставался один шаг.

Именно поэтому ничего не остается, как предпринять последнюю отчаянную попытку воздействовать на ход событий. На этот раз решаю действовать в лоб: времени уже не остается, ибо когда разгорится кампания по разгрому «правых», сомневаться в политических ярлыках, которые будут приклеены любому крику хозяйственной политики партийного большинства, не приходится. Действовать я вынужден через голову непосредственного начальника – Орджоникидзе заметно беспокоят опасные тенденции в промышленности, но он категорически не желает идти против линии большинства ЦК в этом вопросе. И вот я записываюсь на прием к председателю СНК СССР…

Разговор у нас получился какой-то странный. Я распинаюсь, Иосиф Виссарионович слушает – и молчит. Ни да, ни нет, ни одобрения, ни возражений.

– …Я вполне понимаю тех партийных работников и хозяйственников, которые стремятся максимально расширить выпуск промышленной продукции. Точно так же мне понятны причины, толкающие на скорейшее объединение крестьян в коллективы. Нам нужно всё, и побольше, а без коллективизации мы не решим зерновую проблему. Однако смею утверждать со всей ответственностью, что тот нажим, который предпринимается в данном направлении, приведет к результатам, прямо противоположным желаемым, – так начинался мой монолог.