Илья Рясной - Только для чёрных

- Тим, сейчас мы увидим его, - трагическим голосом сообщил Абдулкарим. – Мальчик мой. Лишь бы они не пытали его. Он слишком чувствительный.

В комнату ввели Тима Капуцина. Это был худощавый молодой человек с падающей на лоб непокорной чёлкой и черными, проницательными глазами.

Я ожидал, что Абдулкарим, проявлявший такие эмоции по его поводу, на радостях бросится обнимать заблудшего торгового представителя, но мой напарник неожиданно превратился в айсберг, сухо поприветствовал своего ученика:

- Мир вам, Тим.

Торговый представитель склонил голову:

- Мир вам, Магистр.

- А теперь поведай двум очень занятым дипломатам, почему они вынуждены тратить своё драгоценное время на вызволение из тюрем нерадивых безответственных соотечественников.

С изумлением я понял, что ни о каких тёплых дружеских отношениях между этими двумя людьми речи не идёт. Тут строго связка: гуру-послушник. И не забалуешь. Да ещё чинно так, строго – на вы. Ну, Абдулкарим, после стольких лет ты поворачиваешься ко мне совершенно другой стороной. Забавно-то как!

Тим, конечно, выглядел, как побитая собачонка. Но при изложении им его печальной истории я не заметил и грамма раскаянья. Наоборот, он с гордостью поведал о своих культурных программах по облагораживанию трущобного белого населения, о мелких конфликтах с властями, которые никогда не переходили определённой грани. Оказывается, он сначала организовал официальный культурный центр Земли в самом центре столицы, который не пользовался особым успехам – чёрным делать там было нечего, а белое население в тех краях не обитало. И тогда Тим не выдержал и как истинный русский подвижник пошёл в народ – спустился в самые трущобные районы, в самые злачные заведения с самой дурной репутацией, где зазвучала музыка Земли, и белые с изумлением стали узнавать об их ведущей роли на других планетах. Понятно, что властями такая деятельность не поощрялась, но и запрещать её никто не собирался. Пока на горизонте не появился упрямый судья Рукамуку с замшелым прецедентом.

- Тим, чего вас вообще понесло в просветительство? Вам мало было забот с поставками водорослей? – поинтересовался я.

- Водоросли – это работа. Донести до населения культурные достижения Земли двадцатого века - мой долг перед этим миром.

- Почему именно двадцатого? – спросил я, вспоминая многочисленные дискуссии с Абдулкаримом по этому поводу.

- Более поздние или ранние эпохи – это искусство, предметом которого являются сверхчеловек или недочеловек, - сразу воодушевился Тим, от былой его подавленности не осталось и следа. - И только на переломе эпох было искусство человека. Если, конечно, не брать взрывной революционный авангард и тяжеловесный соцреализм. Двадцатый век - время человека-эгоиста, пережившего стресс самых кровавых войн, занятого поиском внутренней свободы, осмыслением красоты мира и себя. И пока ещё не испорченного агрессивной пошлостью англо-саксонской масс-культуры и бездушной стандартизацией чувств и мыслей эпохи Трансгуманной Глобализации, едва не уничтожившей в человеке всё человеческое.

- И ради этих сомнительных теорий, ради шансона, романсов и полотен импрессионистов и сюрреалистов вы устроили тут такую заваруху? – я строго посмотрел на проштрафившегося торгового представителя, и не увидел ни грамма раскаянья, а только несгибаемое упрямство.

- Как вы не понимаете! – воскликнул Тим. – Вон наше современное искусство вселенской гармонии - оно зовёт к новым горизонтам и подвигам. В этой симфонии совершенства совсем затерялся маленький человек с его уютным мирком, который живёт в каждом из нас, которому хочется не нырять в чёрные дыры и осваивать н-мерности, а погрустить с бокалом старого вина, глядя на горящий в камине огонь. Все эти шансоны и романсы – они для простых людей. А обездоленному, одичалому, невежественному, маргинальному белому населению ещё предстоит стать ими - простыми людьми, и только потом, в далёком будущем, сверхлюдьми, подвижниками. И им в этом отказывают…

- Не кипятитесь, мы всё понимаем, - примирительно произнёс я, решив не волновать этого фанатика. - Как режим содержания? Отношения с заключёнными? Нужна помощь?

- Меня здесь уважают, - гордо объявил Тим. – Я готов пойти до конца с этими людьми.

- Э, не забывайте, кто вы такой, - строго произнёс я. - Мы заберём вас на Землю. И пришлём сюда другого. Водоросли нужны нам как воздух.

- Я это понимаю.

- Мы вас вызволим, мой легкомысленный ученик, чего бы нам это не стоило, - важно изрёк Абдулкарим и неожиданно добавил: - И за то, что ты нам испортил отпуск и релаксацию – с тебя четыре тома про «Команду Бешеного».

Тим подпрыгнул на стуле и закричал:

- Учитель, договаривались на одну!

- Это когда было. Когда ты был почтенным человеком. А теперь четыре.

- Вы берёте меня за горло, учитель!

- Я беру тебя за твою совесть!

- Один том. И ещё подлинник приключенческого журнала «Сокол» 2003 года выпуска.

- Четыре тома про Бешеного. Ну и ладно – «Сокол» тоже можешь добавить.

- Грабёж!

Эти оголтелые коллекционеры сошлись в азартной торговле не на жизнь, а на смерть. Под конец Абдулкарим выторговал два тома. В результате оба прирождённых торговца были довольны собой и друг другом…

***

Вышли мы на улицу из весёленькой тюрьмы в смешанных чувствах. У меня возникло ощущение, что Тим нашёл себя, и ему вообще не хочется, чтобы мы его откуда-то вызволяли.

Лимузин двинулся через эстакаду, потом въехал на мост, перекинутый между островом и материком, на которых раскинулась столица. В лучах яркого и тёплого весеннего солнца искрились праздничной окраски небоскрёбы, серебрились ажурные шпили двух соборов-близнецов – это кафедральные капища духов воздуха и духов воды. Потом машина закрутилась в улицах и переулках. Нас везде сопровождала удушливая бензиновая гарь – спутник отсталых технологий, которым недолго осталось тут. Не без нашей помощи техносфера здесь быстро развивалась, так что вскоре бензиновые двигатели уйдут в прошлое.

- Упрямый мальчишка, - никак не мог успокоиться Абдулкарим. – Ты видел, как он торговался со мной, своим учителем!

- Да, зрелище было фееричное.

- Ха, а ты заметил, как ловко он отбил у меня две коллекционных книжки. Моя школа! Никому другому это не удалось бы! Из него выйдет легендарный барыга!

- Кто? – не понял я.

- Так в России в двадцатом веке именовали достойных уважения представителей торгового сословия.

- Надоели вы со своим двадцатым веком! – в сердцах бросил я.

- С нашим двадцатым веком, почтенный Александр. С нашим, - резонно заявил Абдулкарим.

Я обернулся и посмотрел назад. Вдали, в железном потоке, опять мелькнула жёлтая, похожая на жука машина «Бычий горб».