Борис Карлов - Снова на Луне

Постояв в сторонке и насмотревшись, Незнайка решил подать голос.

— Значит, скоро можно будет прокатиться с ветерком? — сказал он приветливо, наводя, как говорится, мосты для последующих полезных контактов.

Винтик и Шпунтик, не прерывая работы, оглянулись, но не ответили. Из-за шипения распылителей они сказанного не расслышали, а если бы и расслышали, то не смогли бы ответить, потому что лица у них были закрыты специальными фильтрами.

Незнайка этого не понял и решил, что с ним не желают разговаривать.

Ему это показалось обидным, и он сказал:

— Только не надо делать умные лица; всем известно, что снегоход придумал Знайка.

И чертежи он вам нарисовал. По готовым чертежам любой дурак бы склепал.

Винтик и Шпунтик снова оглянулись и промолчали. Незнайка между тем распалялся всё сильнее:

— По чертежам бы и я сообразил, что к чему… Хотел бы я посмотреть, что бы вы без чертежей делали.

Ни в каких чертежах он, конечно, не разбирался, а говорил только из вредности.

Что же касается Знайки, то он вообще давно был в отъезде и в сооружении снегохода участия не принимал. Причина его отсутствия была в следующем.

Когда опасность похищений перестала угрожать, в Каменный город стали возвращаться его прежние жители. Им на помощь туда отправились добровольцами специалисты со всех концов страны. Работа закипела, и уже к зиме серые громады кварталов преобразились: на улицах засияло электрическое освещение, на крышах домов появились солнечные батареи, а убранство квартир сделалось современным и удобным для проживания.

Многие коротышки, поработав на восстановлении города, сами обустраивались и оставались там жить. А поскольку от Знайки давно не было вестей, друзья опасались, как бы он тоже не покинул их навсегда.

Винтику показалось, что Незнайка говорит про Знайку, и он выключил насос распылителя.

— Что ты говоришь? — спросил он, подняв на лоб очки и опустив маску респиратора.

— Я говорю, что такую ерундовину и любой дурак бы склепал, — не совсем уверенно произнёс Незнайка, догадываясь, что произошла какая-то путаница. Но поскольку он был чрезвычайно упрям, то решил идти напролом до конца.

Винтик удивился.

— Слушай, — обратился он к своему другу Шпунтику, который тоже опустил маску и начал прислушиваться к разговору, — слушай, ты случайно не помнишь, кто здесь вертелся целый месяц и мешал работать? Кто тут приставал и надоедал, когда можно будет покататься на снегоходе?

— Да, — сказал Шпунтик, — такая личность мне знакома.

— А не кажется ли тебе, что у этой личности от безделья начало развиваться слабоумие?

— Очень похоже на то. И знаешь, что я думаю, Винтик?

— Да, да?

— Что такие личности представляют опасность и что их вообще нельзя подпускать близко к технике.

— Стало быть, о катании не может быть и речи?

— Категорически отказать. И знаешь ещё что? Отложив распылители, Шпунтик, а за ним и Винтик начали медленно приближаться к Незнайке.

— Да, да?..

— В целях скорейшего выздоровления предлагаю надавать этой выдающейся личности по шее.

Не дожидаясь исполнения угрозы, Незнайка выскочил за дверь. Припустив к дому, он на ходу крикнул:

— Не очень-то и хотелось! Катайтесь сами на своей развалюхе! Подумаешь, умники нашлись, как-нибудь обойдёмся…

Вернувшись на кухню, Незнайка увидел, что вся вода, гревшаяся для мытья посуды, выкипела, а жестяной котёл распаялся и сделался никуда не годным. Винтик и Шпунтик могли бы запаять его сейчас в два счёта, но день, похоже, не клеился с самого начала.

Незнайка взял накалившийся бак прихватом и бросил его за дверь в снег.

Послышалось яростное шипение и треск. Пожалуй, теперь его в два счёта не запаять…

Вконец расстроенный, Незнайка поднялся к себе, лёг на кровать и уставился в потолок.

Приёмника за стеной не было слышно, теперь оттуда доносилось шуршание бумаги.

Нетрудно было догадаться, что Пончик занялся своей почтой, или, как он сам её называл, «личной корреспонденцией».

Тут следует пояснить кое-что. После выхода на телевизионные экраны многосерийного фильма о путешествии на остров Голубой Звезды все участники экспедиции сделались знаменитыми и каждый из них получил огромное количество писем от зрителей. Но почти все они по разным причинам — кто из скромности, кто из-за занятости, а кто из-за лени — писать ответы не стали.

Иначе обстояло дело с Пончиком.

В фильме было показано, как он, спасая от гибели своих товарищей, бросился под ноги вышедшему из-под контроля взбесившемуся роботу, и такой поступок, конечно, не остался незамеченным.

Благодаря этому подвигу Пончик обрёл десятки и даже сотни поклонников, а вернее, поклонниц, которые буквально засыпали его своими восторженными письмами.

Правду о его «подвиге» знали трое: корреспондентка Кроха, Знайка и Огонёк.

Отсматривая по возвращении из путешествия рабочие материалы, Кроха несколько раз подряд прокрутила эпизод, предшествовавший гибели «Шестого» робота. Момент, когда робот на бегу резко и внезапно изменил направление, ясно показывал истинную картину событий. А. именно то, что Пончик в тот момент не собирался жертвовать собой, как это ошибочно поняли окружающие, а, наоборот, струсил и бросился бежать.

После недолгих размышлений Кроха вырезала из фильма несколько разоблачительных кадров, показав их только Знайке и Клюковке. Без этих кадров эпизод выглядел в самом выгодном для Пончика свете. И хотя слава его была незаслуженна, это было всё-таки лучше, чем выставлять его на посмешище, бросая тень на всех остальных участников экспедиции.

Все письма, приходившие Пончику, были в кокетливых изящных конвертах, отчаянно пахли духами, и почти все начинались словами: «Здравствуйте, господин Пончик! Вы меня не знаете, но я всё равно решила написать вам это письмо». Даже почерки (довольно аккуратные, надо признать) и грамматические ошибки были в этих письмах одинаковые. При помощи цветных карандашей они обводились красивыми рамками, а заканчивались игривой фразой: «Жду ответа, как соловей лета!»

Таких писем приходило огромное количество, и поскольку Пончик был впервые удостоен столь лестного и приятного внимания, то старался ответить на каждое, не растеряв ни одной поклонницы и, наоборот, подогревая их интерес к своей особе.

Каким же образом он добился столь блистательных результатов в этом деле, мы узнаем из дальнейшего.

Ввиду того что Пончик не мог связать на бумаге трёх слов (говорил он, кстати, тоже бестолково и поэтому мало), он однажды явился к поэту Цветику и рассказал о своих затруднениях.

— Нет ничего проще! — сказал Цветик. — Я сочиню образец ответного письма, а тебе останется только переписывать столько экземпляров, сколько требуется. Не каждому ведь дано изящно и красиво изъясняться, — прибавил он не без самодовольства. — Приходи завтра.