Джей Эм - Там, где начинается вселенная

– Делать проекты интерьеров в какой-нибудь фирмишке по дизайну помещений? Не пойдёт.

– Зато сохранишь чистую совесть. Не запачкаешься в крови.

Сальваторе досадливо передёрнул плечами.

– Ты ведь понимаешь: военные конфликты за границей обеспечивают стабильный рынок сбыта оружия, – продолжал Гай Юлий. – Это настолько выгодно, что, когда надо, технократы не гнушаются подогревать ситуацию. Или тушить слишком сильно разгоревшиеся пожары – чтобы покупатели не извели друг друга под корень.

– Компании работают не только на военный рынок, – хмуро откликнулся Сальваторе.

– Но и на него тоже.

– Что изменится, если я не займу вакансию? Займёт кто-то другой.

– Для тебя – всё изменится. Один-единственный поступок может многое разрушить. А может – стать началом для чего-то нового. Как ты поступишь, зависит от…

– Ты правда легионер? – перебил Гая Юлия Сальваторе.

– Бывший.

– Всё равно. Какое право ты имеешь разводить трёп про кровь и совесть? Сколько сотен ты отправил на тот свет, прежде чем начал строить из себя святого?

– Не считал. Много.

– Ну вот и отвали от меня.

Прозвучало это не особо сердито. Просто парень хочет, чтобы от него отстали. Но Гай Юлий не собирался оставлять своих попыток.

– Я не горжусь своим прошлым. Теперь – нет.

– Не надо передо мной оправдываться. Я тебе никто, и ты мне тоже. Осуждать не собираюсь, это последнее дело. Но моя жизнь касается меня одного. Не хватало ещё раскаявшегося убийцы, который будет наставлять меня на путь истинный. Давно ты в Союзе?

– Месяц.

– Негусто. Вряд ли твоего раскаяния надолго хватит. Скоро ты вернёшься туда. На войну.

– Нет. Я изменился… И не оправдываюсь. Да, я был исполнителем. Но технократы…

– Никто не заставит американских и африканских царьков грызться между собой, если они сами того не пожелают. Люди рвутся к власти… Все вы – такие!

Отхлебнув кофе, Гай Юлий в упор глянул на собеседника.

– А ты?

– Я собираюсь устроить свою жизнь. Не когда-то и где-то, а сейчас и здесь. В конце концов, у меня в запасе нет такой прорвы времени, как у тебя.

Сальваторе замолчал, но Гай Юлий был уверен, что он хочет задать какой-то вопрос. И не ошибся.

– Психологи и технократы… или как там их – техники? – на самом деле занимались какой-то работой вместе? Это не враньё?

– Не враньё. История долгая, но постараюсь изложить покороче.

По выражению лица молодого человека Гай Юлий понял, что на сей раз тот выслушает его, не перебивая. И Сальваторе действительно не перебивал. Но когда Гай Юлий закончил рассказ, покачал головой:

– Меня не оставляет подозрение, что ты чокнутый.

Взяв вилку, он с удвоенной энергией принялся за еду, от которой его отвлёк разговор. Гай Юлий на провокацию не ответил.

Мимо прошло несколько пассажиров. Последней была женщина в длинном золотистом плаще. За ней тянулся густой парфюмерный шлейф.

– Я начал задавать себе слишком много вопросов, Сальваторе. Поэтому и перестал быть легионером. Большая часть моих вопросов до сих пор без ответа.

– И что же? Ждёшь, кто-то тебе всё растолкует?

– Почему бы и нет? В Сейпио я был у местных психологов. У тех же, кто работал со мной в прошлые разы. То есть, не совсем у тех же… но там же. Рассказал, как живу теперь. И одна женщина посоветовала мне ехать в Катакарану и найти Шэна.

Послышался смех – кто-то из спутников пассажирки в золотистом удачно пошутил. Эта компания устроилась через два стола от Гая Юлия и Сальваторе.

– Шэна, значит? Ну вот, мы всё и выяснили окончательно. Ты больной.

– Знаешь, кто это? Один из каранских психологов, вроде главного у них. Хотя по-настоящему у них нет главных.

– Я долго жил в Каране. Знаком с тамошними легендами. Шэн – выдумка. По крайней мере, такой, как о нём болтают. Сначала сочиняли истории про Дамо. Потом – про него. Людям свойственно верить в небылицы.

– Многие считают, как ты. И зря.

Сальваторе отодвинул в сторону пустую тарелку и перелил в свою чашку чай из заварочного чайника.

– Если ты маби, чего всё время сидишь в пальто? – сам не зная почему, спросил вдруг Гай Юлий. – Говорят, вы не мёрзнете.

Парень вмиг помрачнел.

– Про нас много всякого говорят. Например, что маби способны зимой разгуливать голыми – и не замёрзнут насмерть. И знаешь, может, это правда. На себе не проверял. Только вовсе не означает, что мы не чувствуем холода. Как ты, к примеру. Я слышал, нуэ делали такое изменение, наверняка у тебя оно есть.

– Верно, есть. Странно… Ты ощущаешь холод, но не погибнешь от него. Я могу снизить чувствительность, но в сильный мороз без тёплой одежды мне точно не обойтись. Но если разобраться, мы не такие-то разные. Оба – изменённые.

– Ерунда. Мы очень разные. Ты – изменённый, нет ли, но – человек. И про таких, как я, ничего не знаешь. Ты жил за границей, а там маби нет.

Сальваторе допил чай и ушёл. Гай Юлий остался сидеть, рассеянно вертя в руках сложенную треугольником салфетку. В воздухе плавал горьковато-пряный запах духов.

– Смотрите-ка, наш попутчик забыл. – Человек в бейсбольной кепке как раз закончил завтракать и шёл мимо. Поэтому он заметил, что Сальваторе оставил на сиденье наушники, а Гай Юлий со своего места не видел. – Нужно вернуть.

– Да. Он вчера слушал что-то…

– «Горный лёд».

– Вы знаете?

Сальваторе включал плеер в своём теленоуте на сильную громкость, Гай Юлий тоже слышал музыку довольно отчётливо. Но ему она не была знакома.

– Это альбом Нира Кавамы.

– Помогите мне, мастер. Когда я это вспоминаю… думаю, зачем стал таким? И хочу измениться.

В этих словах звучало эхо прошлого. «Если я пока ещё не такой человек, в любом тренировочном лагере для легионеров я им стану. Все люди жестоки».

Конечно, сделаться собой прежним ему уже не удастся. Поступки, совершенные за годы жизни – это груз, от которого невозможно избавиться. Надо не оглядываться, а идти вперёд. Будущее может предложить хотя бы какой-то выход. Ведь его желание измениться – искреннее желание.

– Это хорошо. Значит, ты ещё… – Ида Кин чиркнула спичкой и зажгла ароматическую палочку. Тонкая струйка благовонного дыма закружилась в медленном танце. За окнами слышалось чириканье птиц. – Давай-ка я взгляну, Джули… Юлий. Никак не привыкну к этому твоему имени. Здесь тебя помнили под другим. Не забыл, как нужно?..

– Нет.

Гай Юлий закрыл глаза, стараясь выкинуть из головы все лишние мысли и полностью сосредоточиться на воспоминании. На одном из тех воспоминаний, которые предпочёл бы забыть.

Крик. Пронзительный чужой крик.

Глухой удар. Нога Джулиуса, обутая в ботинок на протекторной подошве, врезается в бок человека. Следующий удар – кулаком в подбородок.