Джей Эм - Там, где начинается вселенная

Брэтали поднял оружие с подставки и достал из ножен. Но в руках оказалась только половина меча. Посередине клинок был сломан, и вторая его часть покоилась в ножнах отдельно. Что бы это могло значить?..

Шэн пришёл пару минут спустя. Сальваторе он застал с книгой в руках. Взял её Брэтали не с библиотечной полки – эту книгу кто-то оставил на подлокотнике дивана в Кристальном зале.

– Не вы читаете Мартинсена, мастер?

– Недавно закончил.

– Чем же мы всё-таки вас так интересуем?

Брэтали уже сам не знал, хочет ли разговаривать с психологом о том, о чём собирался. Кажется, всё же хочет… Но не так-то просто этот разговор начать.

– Думаю, появление маби имеет гораздо больше значения, чем принято считать.

– Ну да. Людям стало проще найти виновных в любых бедах.

– Брэтали, наши ошибки не…

– Не будем, мастер, – перебил Сальваторе. – Скажите лучше, почему вас называют Шэном? Это же не настоящее имя?

– Много лет назад одна девушка придумала мне такое прозвище. Слово из старокитайского языка. С тех пор и прилипло.

– «Святой», если я не ошибаюсь, или «мудрец»? Прозвище не самое обидное…

– Это была насмешка. В похожем произношении, но в другом написании одно из значений слова – «недоучка». Ты, кажется, взволнован, Брэтали.

– Не то чтобы очень… – совсем отрицать он не стал.

– Давай хоть теперь я изображу хорошего хозяина. Присаживайся. Будешь что-нибудь? Чай, кофе?

– Спасибо, мастер, не надо…

На диван Сальваторе сел как-то неохотно, как будто его тянуло постоянно быть в движении, ходить по комнате.

– Ты изучал старинные языки?

– Интересовался немного. Не только языками – вообще, разным… В университетской библиотеке десятилетиями пылятся книжки по философии, по культуре. В Сети таких не найдёшь. Но в техническом вузе они лежат без дела. С них даже для внутренней библиотечной системы электронные копии не делают. Вот я и копался в старых бумажках… Бывало, попадались и по боевым искусствам книги. Давнишние, изданные ещё до запрета. Может, вас бы они заинтересовали. Если, конечно, правду рассказывают, что психологи занимаются единоборствами.

– Занимаемся.

– Так же, как технократы? Это – из вашего с ними общего прошлого, о котором… некоторые любят рассказывать?

– Ты, кажется, не очень-то был склонен воспринимать всерьёз этих некоторых , – улыбнулся Шэн. – Но Гай Юлий на тебя зла не держит. Прошлое у нас и технократов действительно общее, хотя они об этом вспоминать не любят. Что до единоборств – технократы теперь уделяют внимание, в основном, фехтованию, «Пути меча». А мы – и ударным техникам, и борьбе. Ты знаешь о человеке по имени Эммит Фокс?

– Мало. Знаю, он был философом, и об обществах его имени. Как раз Гай Юлий и просветил.

– Кроме того, что был философом, он ещё и боевые искусства практиковал. От него это увлечение переняли продолжатели его дела. Или те, кто считали себя продолжателями. Те, кто потом стали техниками и психологами.

– А его философию, как всегда в человеческой истории, каждый начал толковать на свой лад, возникла вражда и всё такое…

– Вражда возникла не столько из-за философии, сколько из-за стремления к власти. Философия стала предлогом. Настоящая насмешка над Фоксом: он ведь предостерегал от того, чтобы впадать в крайности. Говорил, что технологии и ментальная сила могут дополнять друг друга, и при разумном подходе никакого противоречия между ними нет. Кстати, есть мнение, что именно Фокс первым придумал устройство, которое можно назвать прообразом сферы. За полторы сотни лет до «официальной» даты появления виртуального моделлера.

– Конструктора, – машинально уточнил Брэтали. – Первое поколение, «прото-сферы», называли виртконструкторами. Но о том, что к изобретению сферы имеет отношение Фокс, я не слышал ни от Юлия, ни от кого ещё.

– Конечно, роль Кларенси и Витсварта преуменьшать нельзя, они не ограничились теориями, и на практике доказали жизнеспособность своего открытия. Но в работе наверняка использовали в том числе и идеи Фокса. Просто по понятной причине афишировать это не могли. Потому студенты-виртуальщики на этот счёт и не в курсе. Связь уловит только тот, кто знаком с фоксовскими концепциями.

– Я даже в библиотечном хранилище его книги не видел.

– Витсварта и Кларенси можно считать неординарными личностями. Технократы долго закапывали работы Фокса на самое дно информационного моря – как и все остальные доказательства нашей с ними прежней общности. А эти двое взяли и раскопали их. Хотя тоже были технократами.

Меньше всего Сальваторе собирался обсуждать с Шэном историю создания МЛВП. Уж точно не за этим он шёл сюда…

– Мастер, а зачем приняли закон, запрещающий единоборства?

– Технократы решили превратить их в свою привилегию, в отличие своего офстата. Поэтому и позакрывали все школы, кроме собственных. Теперь с трудом верится, что когда-то единоборствами мог заниматься любой желающий, как, скажем, боксом сейчас, или другим спортом.

– Но вы не относитесь к боевому искусству просто как к спорту, правда? Наверное, это для вас способ… проявлять все эти сверхъестественные умения…

Последние слова Брэтали произнёс почти вызывающим тоном. Шэн понял его настроение. Сальваторе стоит перед каким-то выбором и нуждается в совете. Но сказать об этом напрямую ему не позволяет гордость. С сильными людьми, привыкшими во всём полагаться только на самих себя, так бывает.

– Не настолько уж они сверхъестественные.

– Да? Я не сказал бы так, например, про способность возвращать неживое к жизни… А ведь мне рассказывали однажды про вас такую историю. – Сальваторе говорил медленно, с какой-то тяжёлой интонацией. – Но глупо было бы верить болтовне… Сам я ничего об этом не знаю. А вот если бы увидеть своими глазами – тогда другое дело…

– Да это ли тебе нужно, Брэтали?

Мгновение назад Сальваторе неожиданно для себя обнаружил, что вертит и комкает в руках розу, подобранную на улице. По пути он сунул её в карман пальто. В библиотеке пальто бросил на спинку дивана, на котором сидел сейчас. А в какой момент вытащил розу – не заметил. Как не заметил и того, что уже несколько раз укололся о шипы. Теперь он поднял на ладони увядший цветок с истерзанными потемневшими лепестками.

– Где-то я читал про одного средневекового учёного, мастер. Его считали магом. Он как будто бы мог бросить в огонь розу, а когда она сгорит, пепел превратить снова в живой цветок. По-моему, этого учёного звали Нострадамус…

– Парацельс, – поправил Шэн.

– Да, точно. Нострадамус будущее предсказывал. Мастер… я не прошу вас сжигать этот цветок. Но если серьёзно, вы можете сделать так, чтобы он стал как только что сорванный?