Вадим Михальчук - Глория

Или как будто я нахожусь в центре прозрачной паутины. Нити тянутся отовсюду — из ярких солнечных лучей, из прозрачно-голубого неба с клубящимися белыми облаками, из воды, бьющейся в фонтане, из прохладных теней, из воздуха, огня и земли — и собираются внутри меня. Я — часть всего и всё — часть меня. Мое дыхание висит на невесомой, невидимой, звонкой паутинке, уходящей вверх, в небо, вверх, к солнцу. Я делаю неосторожное движение — и паутинка рвется с почти неслышным звоном оборвавшейся скрипичной струны.

Рука тянется к стакану на столе. В стакане — виноградная водка, стакан ослепительно сияет в ярком луче, прорвавшемся сквозь приоткрытые окна. Рывок — и тепло согревает внутри. Темнота, нависшая надо мной, тихо уползает в тень. Всё становится до странного четким — лица друзей, звуки на улице, голоса, шаги, запахи пыли и свежевымытого пола. Всё снова становится реальным. Золотистые искры медленно плывут в солнечном луче, медленно и плавно...

Дождь в этот день начался за полчаса до заката. Мы поужинали — Чарли с Розой и Артур с Мартой поднялись наверх, Арчер с утра пропадал где-то в городе. Я сидел на кухне, допивая чай, когда вошел Лис. Он долго копался в деревянном ящике у стены, выудил желтое яблоко и уселся напротив меня.

— Черт бы подрал этот дождь! — хрустнул он яблоком.

— А ты, что, собрался в город?

— Ага. У доньи Алонсо новые девочки, три дня, как из деревни. Потом покер по маленькой до трех ночи. Эх, — шумно выдохнул Лис, — пропал день.

— У меня наверху есть бутылка, — нарочито небрежно бросил я.

Лис с интересом взглянул на меня, оторвавшись от яблока.

— Может, день еще не такой пропащий, — сказал он, выбрасывая огрызок в ведро с мусором.

Я прихватил немного закуски и мы отправились наверх. Заняв два удобных кресла, мы принялись пить. Мы пили, болтали о том, о сем, курили, в общем, проводили время. Когда я в очередной раз наливал Лису, то как бы невзначай спросил его:

— Лис, а ты когда встретил Артура в первый раз?

— Перед пожарами, — ответил он, медленно выцеживая стопку и ища глазами, чем бы закусить.

— Расскажи.

— А-а, — помотал он головой, — тут надо много выпить, малыш. Очень, очень, — он водил пальцем перед лицом, — очень много.

— Тогда давай пить.

— Давай, — он согласно взмахнул рыжей гривой.

Мы продолжили пить и Лис постепенно дошел до той степени, что потребность поговорить становится жизненной необходимостью.

— Ты хотел о чем-то поговорить? — спросил Лис.

Глаза у него были слегка посоловевшими, но язык не заплетался и держался он прямо, только голова немного закидывалась назад. Я, правда, был не лучше. Он поудобнее устроился в кресле. Я закурил, тщательнее, чем обычно, погасив спичку, и тихо спросил:

— Кто такой Арчер?

Он ехидно ухмыльнулся.

— Сам не догадался? Он по большей части молчит, говорит мало и все по делу, почти никогда не смеется, ходит со стволом и ножом, сильный, как бес, черный, как ночь. Кто он?

— Убийца, — тихо выдохнул я.

Лис энергично кивнул — блеснуло рыжее пламя.

— Лучший в городе, не знающий поражений и неудач. Стопроцентная гарантия выполнения контракта.

Лис щелкнул языком, подцепил соленый огурчик и довольно захрустел.

— А что насчет Торио?

— Давай, — он поднял стакан.

Взмах, выдох, вдох, кусочек квашеного помидора. Тепло.

— Темная история, — он снова взмахнул головой и коротко хохотнул, — никто толком ничего не знает. Его никто никогда в глаза не видел. Мамочка — официальное лицо с подписью и печатью, Чарли — ее управляющий. Артур, Чарли, Блэк, я, Любо и братья Паговары, упокой Господи их души, не проходят ни по одному документу. Его имени начали бояться. Ты провалялся все это время в постели и просто можешь не знать.

Он низко наклоняется ко мне и приглушенным голосом продолжает:

— Артур сказал, чтобы никто не болтал. Ты знал Росса, хозяина Рыбного рынка?

Я молча кивнул. В свое время я отнес ему не один десяток писем.

— Арчер застрелил его. Лично. Мы перебили его ребят. После этого Блэк уехал из города. Сказал, что с него хватит.

Его голос перешел в шепот.

— Артур убьет меня, если я проболтаюсь. Ну, да ладно, ты не выдашь. Мы сделали весь Фритаун, малыш. Треви испугался того, что случилось с Россом и убрался в деревню. Так торопился, что бросил все — порт, людей, контору, документы — всё. Было три хозяина, остался один. Наш.

— Торио, — прошептал я.

Лис молча кивнул.

— Теперь ты понимаешь, почему все такие нервные, как с похмелья. Мы на самом верху, а оттуда очень больно падать. Конечно, теперь все торгаши платят нам долю, Чарли нанял кучу людей и теперь просто дергает за нитки наших кукол. Конечно, теперь все хорошо. Мы — победители и теперь просто боимся стать побежденными.

— А как насчет памяти? — хрипло сказал я.

Лис слегка расплывчато посмотрел на меня.

— Самое начало, — подсказал я, наливая ему и себе, — контора «Гринберг и Грайер».

Некоторое время он молчит.

— «Гринберг и Грайер», — медленно повторяет Лис.

— Ты — дьявол, малыш. Зачем тебе ковырять самое страшное наше дерьмо?

Я не знал, что ответить ему. Я просто должен был знать.

Мы выпили и Лис, не закусывая, закурил. Помолчал немного, глубоко затягиваясь.

— Да ладно, какого черта, — вяло проговорил он, глядя в темное окно, за которым шел дождь.

— Иногда так и тянет рассказать об этом, хотя ничего хорошего в этом нет, — он тяжело посмотрел на меня.

— Артур как-то крепко выпил и рассказал о том вечере, рассказал мне и Любо. Блэк и братья никогда не были особенно в курсе наших старых дел, да никогда особенно не интересовались.

Как ты помнишь, хозяин нанял Артура и Арчера. Они вернулись в контору. Не знаю, как Торио убедил швейцара открыть ему дверь, но швейцар сделал это. В дом ворвался Арчер с ножом. Швейцар был здоровенный бык, сытый, откормленный, а Арчер был просто злобным скелетом с ядом вместо крови в жилах. Швейцар был вдвое больше его, но Арчер зарезал его, как свинью, столько злобы и ненависти кипело в нем тогда. Тогда Арчер ненавидел всех, а сейчас ему просто наплевать на всех, кроме нескольких человек. Благодари бога, малыш, что Арчер на твоей стороне, — Лис мрачно посмотрел на меня, — я никому не пожелал бы стать его врагом.

— У швейцара была дубинка, которой он так и не успел воспользоваться. Артур взял ее и они поднялись наверх. В конторе все еще горел свет, Грайер засиделся допоздна — старики мало спят. Он перебирал документы в своем секретере, в одном из замков висела связка ключей от всех замков конторы. В открытом сейфе лежали мешочки с деньгами, по сто золотых в каждом — старик не любил бумажных денег, он был богат и жаден, как ворона. Дьявол был на стороне наших друзей в ту ночь, малыш, — Лис знаком указал мне на бутылку.