Вадим Михальчук - Глория

Ее лицо...

Я до сих пор вижу ее лицо. Прошло уже столько лет, а ее лицо стало частью меня. Я закрываю глаза — и она смотрит на меня из темноты. Если бы я мог рисовать, я рисовал бы ее лицо тысячу раз. Я столько раз держал это лицо в своих ладонях, что выучил наизусть. Я знал, как ее ресницы щекочут мою ладонь, как нежны ее губы, я знал каждую линию ее подбородка, я знал, как бьется жилка у нее на виске. Ее лицо стало частью меня. Сотни раз я просыпался ночью и смотрел на нее. Сотни раз я проводил кончиками пальцев по ее щеке и сотни раз поражался нежности ее кожи. Есть что-то в моей памяти, что не сотрется никогда или сотрется только с моей смертью.

Ее лицо...

Она улыбнулась мне. Я выпрямился и нащупал в кармане пакет с яблоками. Протянул ей. В ее карих глазах — удивление, благодарность, что-то еще. Я вложил пакет ей в руки и ее рука коснулась моей.

— Спасибо.

Ее голос был нежен и чист.

Рослая женщина в черном платье со стеклянной брошью на груди подошла к нам.

— В чем дело, молодой человек?

Я с большим усилием оторвался от глубины теплых карих глаз.

— Что? — задал я один из самых своих идиотских вопросов.

— Вы знакомы с этой девочкой? — спросила женщина в черном платье.

— Это моя сестра, — типично фритаунская наглость все же проснулась во мне.

— Да? — сухо улыбнулась женщина в черном.

— Вернись к остальным, — сказала женщина.

Она послушно пошла к остальным девушкам, стоявшим впереди.

— Значит, это ваша сестра?

Женщина в черном пыталась казаться строгой, но в ее глазах я заметил прыгающие лукавые огоньки.

— Ага, — ответил я.

Она стояла рядом с остальными. Она и девушки, стоявшие рядом с ней, наверное, ее подруги, грызли красные яблоки, вскипавшие горячим соком на их губах. Они смеялись над чем-то, но она не смеялась и смотрела на меня с какой-то непонятной тревогой.

— Стало быть, вы знаете, как ее зовут? — осведомилась женщина в черном.

— Конечно.

— Да? — сарказм в ее коротком вопросе был неподражаем.

— Ну, и как же ее зовут?

— Сестренка, — ответил я невозмутимо.

Женщина рассмеялась. Я слегка поклонился ей. Она, продолжая смеяться, махнула на меня рукой и направилась к девушкам, ни на минуту не прекращавшим щебетать.

Они вошли в дом, отгороженный забором из проволочной сетки. На пороге дома она обернулась и с благодарностью посмотрела на меня.

Большого опыта в обращении с женщинами у меня не было, но только последний болван не поймет благодарный женский взгляд.

Я постоял под домом немного и зашагал домой.

Дома я спросил Марту: не знает ли она что-нибудь о доме на улице Флер, где живут девушки, и она ответила:

— Там что-то вроде приюта для девочек. Богатые люди дают деньги на воспитание девочек, а те потом работают в Верхнем Городе служанками, горничными, кухарками, те, что поспособнее — гувернантками, няньками. Учат там неплохо, мне так говорили. А что?

— Да так, ничего, — я рассеянно поцеловал ее, поднялся к себе, лег на кровать и мгновенно уснул.

Нужно ли говорить, что кошмары мне больше не снились?

На следующее утро я спустился по лестнице вниз. Все наши еще не завтракали, но уже сидели за столом. Хлеб уже был порезан и разложен в плетеные ивовые корзинки. На столе была свежая скатерть, но тарелок стояло гораздо меньше, чем я помнил раньше. В доме становилось все меньше и меньше людей и раньше я этого не замечал.

Артур и Чарли сидели за столом, о чем-то тихо переговариваясь между собой, рыжий мирно дремал в кресле в углу, где раньше всегда сидел Любо. Арчер, сидел, расстелив перед собой чистую тряпку, и чистил револьвер.

Я сел к столу и потянул кусок хлеба из корзинки. Пережевывая кусок, я сказал Арчеру:

— Вчера я видел Никиша в городе.

Арчер поднял на меня глаза, как волк. Я видел таких в зверинце. Под Артуром заскрипел стул, отодвигаемый от стола.

— Когда? — коротко бросил Чарли.

— Вчера, после обеда, на улице Флёр.

Губы Арчера превратились в сжатые лезвия. Он молча зарядил револьвер и вышел из комнаты, бросив Артуру:

— Я в город.

— Почему не сказал раньше? — зло повернулся ко мне Артур.

Я молча пожал плечами. Вчера я хотел убить Никиша, но не убил. Мне было плохо, но я встретил девушку, у которой даже не спросил ее имя.

— Надо свернуть все твои выходы в город, — сказал Артур, обращаясь к Чарли.

Чарли молчал.

— Наши куклы созрели для того, чтобы самим таскаться к кукловоду, — сказал Артур.

Чарли промолчал.

— Он был один? — спросил Артур, глядя на Чарли, но я знал, что он обращается ко мне.

— Нет, с ним были люди, — ответил я.

— А ты?

— Что "я"?

— Как он тебя отпустил, Алекс? — тихо сказал Чарли, подняв взгляд от стола.

Они смотрели на меня тремя парами глаз: усталыми — Чарли, тревожными — Артур и Лис.

— Я хотел его убить, — сказал я, — он тоже хочет убить меня. Теперь он не презирает меня потому, что увидел, что я немного похож на него и...

Я запнулся, беспомощно глядя на них. Сумбурные, ошалелые мысли метались в моей голове, как стая воронья поздней осенью. Слова не находились, слов не было.

Чарли смотрел на меня со своим вечным все пониманием, которое выглядело для меня всегда как усталость. Но он молчал. Молчали и Артур с Лисом.

— Никиш хочет потянуть время. Он — совсем сумасшедший, — продолжил я коряво.

— Как будто бы мы этого не знали, — фыркнул Лис.

— Когда я увидел его, — продолжал я, — то тоже свихнулся, я пошел к нему и хотел убить. Он увидел это и был этому рад, понимаете? Он хочет умереть. Он хочет умереть так сильно, что согласен оставить меня в живых, только для того, чтобы проверить, кто больше желает его смерти — я или он.

Лис немного удивленно смотрел на меня, наверное, не ожидал, что из моего рта могут вылетать такие связные и такие сумасшедшие слова. Я сам удивлялся, что говорю такое.

— Только теперь я не хочу его убивать, — сказал я в наступившей тишине.

— Почему? — поднял взгляд от стола Лис.

— Я кое-кого встретил, — нехотя ответил я.

На этом разговоры прекратились и мы начали завтракать.

После завтрака я поднялся к себе в комнату, оделся во все лучшее, одел новый плащ, взял трость и спустился вниз. Там девушки убирали со стола. Ребят не было. Я нашел Артура возле ворот. Он проверял затворы на дверях и я только теперь увидел, что ржавчины на железе стало гораздо больше.

— Ты куда? — спросил меня Артур.

— В город.

— Ты что, с ума сошел, малыш? — Артур выглядел довольно злым, но сквозь раздражение я увидел растерянность.

— Нет, я в полном рассудке. Я никогда еще не соображал так ясно, — ответил я, улыбаясь.

— Арчер еще не вернулся из города, — сказал Артур, четко выговаривая слова, как будто говорил с недоумком.