Патрик О Лири - Дверь № 3

Лора взглянула на меня так, будто я сказал, что Гитлер не был самым мудрым из политиков.

– Неужели вы думаете, что высокий уровень интеллекта – нет, скорее, технологии – способен избавить от страха смерти?

– Но какую угрозу мы для них можем представлять? – удивился я. Она молчала. – В конце концов, у вас есть всякие там лучевые ружья…

– Лучевые ружья? – поморщилась она. – Ах, эти… Лазерные пистолеты, бластеры… Понятно.

– Так они у вас есть?

– Вы хотите сказать – «у них»? – Я молча кивнул. – Нет. Оружие – специфика Земли. Мне неизвестны другие виды, использующие предметы для агрессии или самозащиты.

– Не может быть! – Я откинулся в кресле, со скрипом откатившись назад по истоптанному ковру.

– А что тут странного? Как и любой инструмент, оружие предполагает определенные психические установки – желание завоевывать или, наоборот, защищаться. Возможно, это результат происхождения от хищного вида.

– А они-то что едят? – хмыкнул я недоверчиво.

– Морские растения. И еще… – Она замялась. – У них существует каннибализм, они съедают мертвых… но это проделывается очень гигиенично и со всякими специальными ритуалами – не так ужасно, как вы, возможно, представляете.

– А если кто-то не хочет, чтобы его съели?

– Я же сказала – только умерших. Они никого не убивают для еды.

Внутренне передернувшись, я поспешил переменить тему.

– Почему летающие тарелки?

Лора усмехнулась.

– Они только кажутся такими.

– А какие они?

– Как труба. Вы видите только сечение и думаете, что смотрите сбоку. На самом деле ваше «сбоку» для них верх и низ – что-то вроде того, как дети скатываются с горы, сидя в автомобильной покрышке. Более точно мне трудно объяснить – у них слишком сложная техника.

– Как же они движутся?

– Они неподвижны, сдвигается пространство вокруг них. То есть даже не сдвигается, а как бы складывается.

– Складывается?

– Ну… или сворачивается. Как блин. Или американский флаг. Те же звезды, те же полосы, те же цвета, но все в сжатом виде.

– Ничего не понимаю, – вздохнул я. – Трубы, колеса…

Лора потянулась к столу и взяла из стакана соломинку от коктейля. Потом повернулась к аквариуму.

– Это все одно и то же. Посмотрите на конец, видите кружок?

– Ну да.

Она опустила соломинку в воду, распугав моих гуппи.

– Вы можете представить себе двумерную вселенную?

– Вроде листа бумаги?

– Совершенно верно – или плоской поверхности воды. Что вы увидите вместо трубки, если живете на поверхности?

– Круг.

– То есть колесо. Или летающее блюдце. Просто наши измерения пересекаются на поверхности воды.

Весьма занимательно. Я недоверчиво прищурился.

– И сколько у них всего этих измерений?

– Раньше думали, что только шесть. Ваши четыре и еще два у них. Но, по последним данным, на самом деле не меньше десяти.

– Наши четыре? – удивился я. – Почему четыре?

– Вверх-вниз, вперед-назад, влево-вправо, ну и конечно, время.

– Ах да… а какие у них еще два?

– Внутрь и наружу, наружу и внутрь. Что, так трудно представить?

Наверное, я нахмурился. Я всегда хмурюсь, когда силюсь что-то понять. Чем больше конкретных деталей появлялось в Лориных историях, тем более мне становилось не по себе. Наверное, кто-нибудь поумнее меня давно уже разнес бы ее фантазии вдребезги, а я мог лишь задавать наивные вопросы и тонуть во все новых и новых ответных подробностях, стыдясь их чудовищной абсурдности. Мне не раз приходило в голову, что все это какой-то невероятный сон – из тех, которыми можно управлять: общаться со странными вымышленными существами, нарушать законы физики, летать по небу и беседовать с гигантскими жабами, уплетающими шоколадных мух в шикарно отделанном салоне золотого дирижабля. Но как же утомительно было это путешествие в страну снов!

Я вытер пот со лба и глянул на часы. Слава богу, что существует время. «Время». С тех пор, как появилась Лора, я уже не воспринимаю этого слова без мысленных кавычек.

– Нам пора заканчивать.

Обычно после нескольких бесед с пациентом мой первоначальный диагноз подтверждался. На этот раз удача покинула меня. Лора отсчитывала свои обычные три двадцатидолларовые и десятку, а я задумчиво разглядывал ее ногти – пурпурного цвета, неровно раскрашенные короткими горизонтальными мазками, как у маленькой девочки, подражающей матери. Иммигрантка, неловко копирующая моду незнакомой страны? Или…

Иногда я чувствовал себя рабочим из парка аттракционов, который случайно оказался на своей собственной карусели и делает круг за кругом, не в силах дотянуться до щита управления, чтобы покончить с бесконечным вращением. Странная аналогия, я согласен, но и ситуация была не менее странная. Что делать? Как поставить точку?

Я пишу все это и вижу перед собой лицо Лоры – не спокойное и уверенное, как у меня в кабинете на первых беседах, а то, другое, полное хрупкой болезненной красоты, которое я увидел только месяцы спустя. Мы были в постели, когда началась гроза, и отблески молний выхватывали из темноты устремленные на меня зеленые глаза с узкими неподвижными зрачками, в которых светился ужас. Ей было по-настоящему страшно. Я никогда этого не забуду. После целого года общения, в момент максимально возможной близости, когда наслаждение друг другом должно было, казалось, свести на нет наши различия, мы все-таки оставались чужими. Глаза Лоры выражали близость, опасливую близость, словно ее заперли в одну клетку с незнакомым существом, которому опасно доверяться, и в то же время отстраненность – так какая-нибудь рыба рассматривает сквозь прозрачный лед лица грозных великанов, обитающих в ее рыбьих небесах. Мне до сих пор больно вспоминать ту грозу. Мы лежали обнявшись и считали секунды между вспышками и ударами грома, называя одни и те же цифры. Лора подняла глаза и вдруг погладила меня по щеке.

– Я лгала тебе, – прошептала она.

Хоган встретил меня в коридоре у двери палаты.

– Что ты так поздно? – спросил он, глядя на часы.

– Да вот, зашел…

– Господи, цветы, а мне и в голову не пришло.

– Как поживаешь, братец?

– Да ничего. Вы разминулись с Энджи, она только что была здесь с девочками. Гватемала – это где?

В этом весь Хоган. Любые дела только отвлекают его от мыслей о чем-то еще более срочном.

– Вроде бы в Центральной Америке.

– Ей пришла в голову идиотская идея поехать туда с миссионерами.

– Да ну?

– Я даже не знаю испанского! И на работе без меня все зависнет.

– А детей куда?

Он застыл как громом пораженный.

– Я и забыл совсем. Ну конечно!

– Может, это просто игра? – задумчиво предположил я. Никогда не могу удержаться, чтобы его не поддеть.