Сергей Петров - Абсолютное программирование

Выйдя из ванной, я обнаружила дома полный порядок и уют – постель в комнате убрана, Макс стучит по клавишам компьютера, на кухне бубнит телевизор и пищит микроволновка. Как была, в трусиках и бюстгальтере, под аккомпанемент НТВ-шных новостей быстро проглотила приготовленный Максом завтрак и побежала одеваться.

– Максик, никуда вечером не отлучайся, как прилечу – сразу позвоню из гостиницы, – инструктировала я его, натягивая дорожный костюм. Узкая синяя юбка, чуть короче того, что ожидает увидеть мужчина. Снежно-белая блузка с отложным воротничком, открывающим чуть больше того, что обычно в дороге открывает женщина. Короткий синий же пиждачок. Цепочка с маленьким крестиком, подобранная по высоте так, чтобы крестик не висел, а лежал в ложбинке, слегка сжатый с двух сторон. Сережки с маленькими бриллиантиками. Золотые часики.

– Угу, – отвечал мне Макс, продолжая стучать по клавишам. Его, похоже, посетила какая-нибудь фэнтэзийная муза. Может, хогбен дубасил хоббита, а может, хоббит колошматил гоблина. Одеваясь возле шкафа, я видел из-за спины Макса, что он пользуется древним, как его сюжеты, текстовым процессором MultiEdit 6.0. Он бы страшно удивился, если бы я ему сейчас об этом сказал.

Я проверила содержимое собранного Максом дорожного кофра. Повезло с мужем, даже прокладки не забыл. Документы тоже все на месте – это он со мной кокетничал, когда будил. Пора.

Поцеловала Макса в лысеющую макушку, нарочно навалившись грудью ему на плечо. Вес, кстати, приличный, есть чем гордиться. Он что-то пробормотал и, протянув не глядя руку, наугад похлопал меня по попке. На этом душераздирающая сцена прощания завершилась, и я, подхватив нетяжелый кофр, покинула наше однокомнатное мытищинское жилье. Входную дверь заперла снаружи своим ключом – в таком состоянии муж не заметит, как из квартиры вынесут всю мебель.

«Ока» быстро катилась к институту. Я вела машину, не глядя по сторонам. Глядеть – себе дороже. Вокруг на дороге одни козлы. Стоит встретиться взглядом – не отвяжешься. Каждый импотент, сев за руль, чувствует себя терминатором. Кончателем, по-нашему. А они еще удивляются, почему мы, женщины, так плохо водим машины. Как же тут хорошо водить, если смотришь строго вперед, вправо-влево ни-ни.

От Мытищ до Королева – рукой подать. Через двадцать минут я уже въезжала через генеральские ворота на территорию института. Охранник, не глядя в протянутый через окно пропуск, коряво приставил руку к голове, пародируя Сигала из финала «Захвата-1». Я почти прочитала его мысли: «Ага, президентская б… приехала. Значит, шеф сегодня в командировку отбывает». Я улыбнулась в ответ. Славный парень.

В приемной царила предотъездная суета. Эллочка раздавала билеты, конвертики с представительскими и еще какие-то бумажки членам делегации. Одновременно она разговаривала по двум телефонам, принимала факс и распечатывала на чавкающем лазернике дополнительные экземпляры памятки отъезжающим. Отъезжающие, исключительно мужики, дисциплинированно толпились в очереди, подходили по одному, одинаково заглядывали Эллочке за пазуху, когда она наклонялась, тыкая в ведомость наманикюренным пальчиком, расписывались и отваливали, удовлетворенно ощупывая конверт и отпуская тупые остроты насчет пришедшего наконец-то коммунизма и желания почаще посещать приемную. Завидев меня, Эллочка, не прерывая ни одного из своих дел, закатила глазки, коротким «ф-ф» вздула челку, пожала плечиком, и без того прижимавшим трубку к уху, и незаметно для членов делегации указала пальчиком сначала на свой стол, а затем на дверь соболевского кабинета. «Дурдом!» – перевела я ее пантомиму. – «Возьми в моем столе свою долю и топай к шефу. У него там Катька.»

Моя доля оказалась куда толще, чем у членов. Загородив тазом ящик стола от их нескромных взглядов, я переложила конверт в сумочку и направилась в кабинет. Навстречу вылетел красный, как рак, референт Семен, мой юный тайный воздыхатель. Увидев меня, он еще больше покраснел, пробормотал «привет», рассыпал по полу какие-то листочки, собрал их дрожащими пальцами и позорно скрылся за дверью секретариата. А Соболев, похоже, находится в боевом настроении, – решила я.

Догадка подтвердилась, как только я преодолела внутреннюю дверь. Соболев возвышался за своим имперским столом и орал в телефонную трубку, нависая мощной фигурой над вжавшейся в совещательные кресла кучкой лысоголовых очкариков – квинтэссенцией институтского административного интеллекта. Завод срывал срок, банк задержал платеж, американцы выкатили претензию, на полигоне авария на топливных коммуникациях, тезисы выступления ни к черту не годятся, Семенчук до сих пор не вернулся из Красноярска. Продолжая орать, Соболев махнул рукой по направлению от меня к окну. Действительно, дурдом – жестами все объясняются.

У окна, в окружении бесчисленного количества разнокалиберных фаллосов, выточенных на токарном станке, вырезанных из пенопласта, склеенных из папье-маше, инкрустированных цветным оргстеклом и изготовленных с помощью еще черт знает каких, в том числе и самых секретных, технологий, стояла Катерина. При более тщательном рассмотрении фаллосы оказались макетами ракет, скопившимися здесь за полвека существования института. Катерина с интересом наблюдала, как внизу, на тесном пятачке институтского двора, пытается развернуться здоровенный мерседесовский автобус, вызванный для перевозки делегации в аэропорт. Услышав короткий перебой в соболевском вопле, Катька обернулась, улыбнулась и поманила меня к себе.

Мы приложились щечками, при этом моя грудь уперлась в ее, такую же роскошную. Через две блузки и два комплекта белья я почувствовала податливую плотность горячего женского тела, окунулась в ауру аромата ее духов. Сладкая тяжесть стекла куда-то в низ живота, захотелось сильно прижаться к этому мягкому теплому существу, и – о, чудо! – я неожиданно ощутила ответное движение в свою сторону.

Но это продолжалось доли секунды. Я так и не понял, кто из двух живущих во мне людей оказался виновником короткого порыва страсти к жене своего любовника. Сильно подозреваю, что все-таки женщина. По крайней мере, у мужчины напрочь отсутствовали все железы, которые в подобных случаях должны выбрасывать в кровь соответствующий набор гормонов. А без гормонов – какая же страсть.

Мы нехотя отстранились. В темных катькиных глазах я успела заметить быстро прячущуюся бесовскую искорку – наверное, отражение моей собственной. Соболев продолжал орать, даже не переводя дыхания. Я думаю, у него, для обеспечения эффективности управления трудовым коллективом, природа предусмотрела специальный орган, который во время крика вырабатывал кислород прямо внутри организма.