Андрей Ливадный - Башня

Чтобы не "свариться в собственном соку" я начал делиться своими размышлениями с Ланой. Мы вместе пробовали рассуждать, опровергая, либо подтверждая мои умозаключения.

Постепенно мы приходили к согласию, в том вопросе, что двойная память определенно не являлась плодом больного воображения. Есть другая данность, мы все ближе подходили к осмыслению ее истинной сути.

Мне нужен был опыт. Явно подтверждение или опровержение.

Да, но как его осуществить? Прежде всего, я понимал: опыт следует ставить над собой. Вера в собственный рассудок толкала меня на рискованный шаг. Теперь, спустя годы я понимаю, насколько он был опасен, но тогда, измученный сомнениями, я был настроен пойти на определенный риск. Сидеть, сложа руки, становилось выше всяких сил. Ощущение, что дни пролетают мимо, из-за нерешительности, подсознательного страха перед последним шагом, не покидало меня.

Как поступить? Что может являться экспериментом?

Лана подсказала мне ответ.

Существовал еще один аспект, который я поначалу не принял во внимание.

Как поведет себя человек, при жизни познав суть окружающей нас энергетической Вселенной?

Вполне естественно, что увлеченный исследователь не побоится провести эксперимент, – он осуществит попытку сознательно отделиться от физической оболочки совершив экскурс в неведомое..

Насколько это опасно? Можно ли вернуться назад? Как долго можно находиться вне тела, и какие последствия это повлечет?

Этим вечером мы долго обсуждали волнующие нас вопросы.

– Как ты считаешь, чем занималась Вильгельмина?

Лана устало улыбнулась.

– Наверное, она посвятила свою жизнь изучению астрала. Научилась управлять энергиями и создала мир "тоннеля". Вот только мне не понятно, откуда там могли появиться современные технические коммуникации?

– Вселенная необъятна. – Ответил я. – Если мы не одиноки в космосе, то могут существовать цивилизации, далеко опередившие нас в области прогресса технических знаний. Я думаю что мир "тоннеля" не единственный, миров должно быть много, и не факт, что все они принадлежат людям, сумевшим сохранить свою целостность при астральном существовании. Поэтому часть "оборудования" Тоннеля могла быть заимствована у более развитых цивилизаций.

Лана кивнула.

– Я постоянно думаю над трагическим финалом. – Спустя некоторое время произнесла она. – Если Вильгельмина, как принято называть, занималась практической магией , то она ведь могла, используя как свои, так и древние знания, оградить родной город от посягательств?

Я ответил не сразу.

– Милая, возможно, ты со временем вспомнишь об этом. Постарайся не углубляться сейчас в воспоминания, не концентрируйся на них. – Я говорил так, потому что смутные подозрения уже начали брезжить в моем рассудке. Чем больше я думал о нападении на город, "тоннеле" и необъяснимом исчезновении Вильгельмины, тем сильнее крепло во мне подозрение: именно ее знания стали причиной нападения. И банды различного сброда, явно не по своей воле покинули леса, – их гнала на город неведомая пока сила…

– А что я должна, по-твоему, делать? – Спросила Лана.

– Ты бы не хотела попытаться отыскать другие миры, расположенные поблизости от Тоннеля? – Осторожно предложил я. – Сам факт их существования будет иметь огромное значение.

Ни я, ни Лана – мы еще не знали какой неожиданный оборот примут последующие события, с какой невероятной скоростью они станут развиваться, открывая не только тайны мироздания, но и приподнимая завесу, скрывающую события прошлого и их взаимосвязь с настоящим.

Я уснул, как казалось – глубоко и крепко, но на самом деле мой разум начал постепенно выходить за рамки привычной реальности.

Чудились какие-то мельтешащие вокруг тени, голоса, даже смех – далекий переливчатый и нереальный.

Постепенно видение окружающего начало проясняться, принимать конкретные, знакомые черты.

…Мы живем на первом этаже в кирпичном доме постройки начала двадцатого века. Недавно мы получили официальное разрешение и вместо одного из окон сделали отдельный вход в квартиру. Перед крыльцом разбили небольшой декоративный садик – несколько кустов вереска, розы и настоящая, плодоносящая виноградная лоза, адаптированная к условиям средней полосы России.

Смех доносился с улицы.

Я открыл дверь. В начале июня наступает время белых ночей, и я не удивился тому, что на улице светло. Посмотрел на машину, припаркованную у крыльца, убедился, что все в порядке, несколько секунд наблюдал за помаргиванием индикатора сигнализации и хотел закрыть дверь, когда над кроной ясеня, прикрывающего своей сенью небольшую площадку, вдруг наметилось непонятное, размытое движение.

Вообще я не люблю кошмары.

Машинальная попытка проснуться, открыть глаза, чтобы на корню пресечь бредовое видение не увенчалась успехом: не смотря на "белые ночи", вдруг упали сумерки, затем начала сгущаться тьма, а призрачные силуэты стали принимать черты существ, взявшихся за руки и несущихся по кругу в безостановочном, но плавном движении...

Я уже упоминал, что редко вижу яркие запоминающиеся сны. Чаще всего процесс отдыха сливается для меня в одно мгновение, когда кажется, что только закрыл глаза – и буквально секунду спустя тебя уже будят.

На этот раз все складывалось абсолютно иначе...

Двоякость состояния раздражала: с одной стороны, я, наверное, все же провалился в глубокий сон, раз не смог открыть глаза простым усилием воли, и в то же время мой разум продолжал бодрствовать, прокручивая перед мысленным взором эту странную картину, обрастающую все новыми и новыми подробностями...

То, что я поначалу принял за яркое сновидение, быстро и недвусмысленно принимало вид реальности: тьма вновь начала редеть, и я не только оказался в знакомой обстановке, но и почувствовал легкое дуновение ветерка, запахи…

Я еще раз предпринял тщетную попытку проснуться, надеясь, что происходящее все же является бредом, но тщетно – глаза не открывались.

Оставалось лишь смириться и стоически разглядывать картины, что проступали на фоне окружающей черноты...

Видение противоречило логике, фигуры в странных, ниспадающих одеждах кружили в воздухе на высоте двух-трех метров от земли…

В тот момент я, конечно, не вспомнил ни о сделанных накануне выводах, ни о своем желании произвести осознанный опыт, лишь в третий раз попытался проснуться, но опять ничего не вышло: сон продолжался, где-то неподалеку раздался переливчатый, неприятный смех, в котором, как мне показалось, прозвучала издевка.

Что ж... – мысленно смирился я, – пусть себе снится...

Порой философское, наблюдательное отношение к жизни в затруднительных ситуациях действительно выручало меня... но только не сейчас.