Вячеслав Шалыгин - Пятая Космическая

– Господин генерал. - Полковник отдал честь. - Полковник Бертье. Я имею приказ доставить вас и старших офицеров вашей бригады на базу в Море Москвы.

– В штаб? - Гордеев ответил на приветствие. - А почему таким способом? Нельзя было отправить приказ по гиперсвязи?

– Вы подозреваетесь в дезертирстве и сговоре с противником, - через силу выдавил Бертье. - Прошу сдать оружие и следовать за мной в сектор девять для посадки на корабль АОЗ.

– Что я говорил? - процедил Вяземский.

– Помолчи, - шепнул Бородач. - Ваш свет, мы готовы.

– Теперь ты помолчи, - бросил Гордеев Борису. - Подчиняемся.

– Ваша светлость, да я этих шавок сейчас голыми руками… - Бородач сделал шаг вперед, но его успел придержать Павел.

– Остынь! Шавки тут ни при чем. Так мы ничего не добьемся.

– А из тюрьмы добьемся?

– Направо посмотри.

Бородач покосился на строй десанта за ограждением. В первой линии стояли сплошь офицеры «Возрождения». Они были настроены так же решительно, как и Бородач, - руки на «хеклерах», напряженные взгляды устремлены на Гордеева.

– Вот я и говорю… - Борис непонимающе взглянул на Преображенского. - Чего ждать-то?!

– Остынь и не подавай дурного примера. - Преображенский полуобернулся к офицерам и продолжил так, чтобы слышал не только Бородач, но и они. - Бунт одной армии ничего не решит. Нужно поднять всех, но в правильное время и в правильной обстановке. Это приказ Князя. Пока не время!

Бородач нехотя убрал руку с кобуры. Большинство офицеров за барьером сделало то же. Гордеев к тому моменту уже торжественно вручил полковнику Бертье свою кобуру. Полковник выдохнул с заметным облегчением. Он украдкой смахнул крупную каплю пота с виска и передал генеральское оружие офицеру из штаба Первой ударной. Все остальные «хеклеры» были переданы ему же. «Балансовое имущество Первой армии. - Преображенский хмыкнул. - Матценности». Приняв оружие у Хосокавы, комбатов и Вяземского, Бертье уступил место майору-заместителю, а сам встал на правом фланге конвоя. Когда оружие сдали все старшие офицеры бригады, Бертье скомандовал, и конвой двинулся в неблизкий путь к девятому сектору - почти через половину базы. Преображенский никогда не думал, что на «Альфе» служит и просто квартирует так много народу. На всем пути следования конвоя по обе стороны коридора стояли две сплошные стены десантников, пилотов, матросов и офицеров. Стояли молча, сверля недобрыми взглядами затылки конвоиров. Впечатление эта молчаливая демонстрация оставляла жутковатое. Меньше всего Преображенский хотел бы сейчас оказаться на месте конвоиров. Даже меньше, чем на своем. Полковнику Бертье и его офицерам следовало выдать по бутылке спирта, чтобы компенсировать такой стресс. «Впрочем, обойдутся. Стресс не круче, чем под термоядерными «зонтиками» или во время высадки на пятачок, по которому работают из всех стволов две танковых бригады. Пусть хоть так вкус адреналина почувствуют, вояки»…

…Увидев под куполом штабной базы в Море Москвы примерно такую же, как на «Альфе» картину, Преображенский ничуть не удивился. Вроде бы незаметными, но настойчивыми стараниями Гордеева за последние пять лет «Возрождение» пустило корни во всех частях, даже в тех, где служили преимущественно европейцы или другие «иностранцы». Что же до Луны, то на ней все офицеры, солдаты и техники, естественно, кроме штаба Дюссона, комендантского батальона и двух флотилий АОЗ, находились под влиянием «Возрождения» уже года три. В чем была привлекательность идей Гордеевского клуба, сказать трудно. С офицерами - ладно, все почти понятно: если они не могли откопать под своим генеалогическим древом решительно никаких дворянских корней, у них был шанс заслужить титул в будущем и стать полноправными членами клуба, стать избранными, получить если не привилегии, то уважение товарищей. Мужчине, особенно офицеру, это важно: уважение, награды, почести. Иначе, что он вообще делает в армии? А вот понять мотивацию солдат и сержантов было сложнее. Возможно, личному составу не хватало какого-то особого смысла в жизни и службе? Ведь современный солдат уже не тот тупой, вымуштрованный кусок пушечного мяса, что сражался на полях под Ватерлоо и Бородино. Это вполне прилично образованный и относительно неглупый специалист, у которого, естественно, имеются свои взгляды на жизнь. Очень может быть, что в этом и крылся секрет успеха «Возрождения», как организации дающей надежду на реформы или хотя бы на частичные перемены к лучшему. Преображенский разговаривал с рядовыми и сержантами по душам, и все бойцы как один признавались в том, что полнейшая тактическая бездарность стокгольмского начальства видна даже рядовым. «Вот если б в Генштабе сидели такие, как Гордеев, Овчаренко или Накано…»

Когда конвой, с трудом протолкнувшись по узкому живому коридору из готовых на все «возрожденцев» лунного гарнизона, достиг закрытого сектора базы и остановился перед воротами гауптвахты, Бертье наконец позволил себе снять кепи и утереть лысину платком.

– Майор Дель Марко, оформляйте, - чуть хрипловато приказал он помощнику. - Я пока тут…

Когда майор исчез за дверью караульного помещения, Бертье неожиданно обернулся к Гордееву.

– Мне очень жаль, что так вышло, ваша светлость. Я ведь из старинного рода. До революции мои предки владели поместьем на берегу Марны… баронами были. Э-э… ну то есть бароном… каждый мужчина. Как это правильно сказать? Начиная с Мориса де Бертье, еще в шестнадцатом веке.

– Серьезная родословная, - одобрил Гордеев.

– Если что-то нужно передать. - Полковник скомкал платок. - Я не член «Возрождения», в наших частях нет ваших людей, а в других мне не поверят, черные погоны в армии не слишком уважают, но, хотя я формально и не с вами, я готов сделать все, что в моих силах.

– Лихо подкатил, - усмехнулся Бородач. - И почему мы должны тебе доверять, «барон»?

– Я знал, что вы не поверите. - Бертье спокойно выдержал насмешливый взгляд Бориса. - Поэтому до сих пор и не вступил в вашу партию. Но формальности не имеют отношения к чести, не так ли, князь?

– Ого! - Бородач отвесил короткий офицерский поклон. - Согласен, барон.

– Ничего не нужно, Бертье, - задумчиво взглянув на полковника, сказал Гордеев. - Я вам верю, но «Возрождение» не должно вмешиваться в такие дела. У него иное предназначение, понимаете меня?

– Да, ваша светлость, - полковник состроил понимающую, почти заговорщицкую мину.

– А в клуб мы вас примем, - пообещал Гордеев. - Когда появится возможность.

– Спасибо, господин генерал. - Бертье надел кепи. - Можете на меня рассчитывать в любой ситуации. Даже… ну, вы понимаете?

Он оглянулся по сторонам.

– Нет. - Гордеев улыбнулся. - Не понимаю.