Аластер Рейнольдс - Город бездны

И она действительно принесла пользу. Теперь мертвые и живые были отделены друг от друга. Полный ряд из шестнадцати колец — сто шестьдесят капсул, занятых исключительно мертвецами. И еще половина ряда — восемьдесят шесть мертвых. К этому времени погибла четверть спящих.

Я ввел с пульта последовательность команд, которую давно заучил наизусть. Ее втайне ото всех составил Норквинко. Это была поистине гениальная идея — поручить ему эту работу. Лучшие специалисты, опираясь на массу технических выкладок, в один голос утверждали, что мой план неосуществим, что я завязну в мощной защитной системе. Однако на протяжении многих лет, медленно продвигаясь по ступеням иерархии команды контролеров, Норквинко искал и находил обходные пути вокруг каждого якобы непреодолимого препятствия, оставаясь незамеченным благодаря своей скрытности и сообразительности.

Но чем дальше продвигалась работа, тем более самоуверенным становился Норквинко. Поначалу эти перемены меня удивили, но я вскоре понял: после того как он стал контролером, это стало неизбежно. Я сам заставил его испытать все желания человека, живущего в обычном окружении — это так отличалось от добровольного отшельничества, к которому он привык. И по мере укрепления позиции в команде Норквинко приспосабливался к новой жизни с пугающей гибкостью. Скоро мне уже не приходилось прилагать усилий, чтобы продвигать его.

Но я так и не простил его за то, что он предал меня на борту «Калеуче».

Мы встречались лишь изредка, и с каждым разом Норквинко держался все более нагло и самонадеянно. Первое время это не слишком бросалось в глаза. Работа продвигалась быстро, Норквинко подробно докладывал о каждом взломанном им слое защитной системы. Я требовал, чтобы он продемонстрировал мне результат, и он подчинялся. У меня не возникало сомнений в том, что задача будет выполнена удовлетворительно и в нужный мне срок.

Однако без проблем не обошлось.

Четыре месяца назад Норквинко создал лазейку в последнем уровне защитных механизмов. Задача была выполнена, работа закончена. И я неожиданно узнал, почему он так старался мне угодить.

— Я хочу заключить с тобой соглашение, — заявил мой бывший друг. — Правда, с технической точки зрения это скорее можно обозначить как «шантаж».

— Ты это серьезно?

Мы встретились в туннеле, который тянулся вдоль «хребта», во время очередной инспекции, возле узла номер семь.

— Более чем серьезно, Небесный. Тебе давно пора это понять.

— Кажется, я начинаю понимать.

Я посмотрел в глубь туннеля. Вдали разливалось пульсирующее оранжевое сияние.

— Чего именно ты хочешь, Норквинко?

— Власти, Небесный. Мне недостаточно руководить контролерами. Возможно, для того, кто помешан на компьютерах, это предел мечтаний. Но техническая работа меня больше не интересует. Я побывал на борту чужого корабля. Тогда я понял, на что могу рассчитывать. Теперь мне нужны более широкие перспективы. Я помню, какие блага ты обещал мне на борту «Калеуче». Теперь пришло время мне получить частицу обещанной власти и нести за нее ответственность.

— Есть огромная разница между взломом программного обеспечения и управлением кораблем, Норквинко, — сказал я, тщательно подбирая слова.

— Только не надо меня учить, наглец. Мне это прекрасно известно. Поэтому и говорю, что мне необходимы перспективы. Не бойся, я не мечу на твое место. Пусть оно лучше перейдет ко мне естественным путем — по наследству. Я хочу стать старшим помощником — позиция на одну ступень ниже твоей, это меня вполне устроит. К тому же у меня будет масса возможностей, когда мы приземлимся. Думаю урвать себе жирный кусок по окончании нашего Путешествия.

— Кажется, я понял, к чему ты клонишь, Норквинко.

— Понял? Ну еще бы. Шантаж — весьма действенное средство.

Оранжевое свечение в коридоре приближалось, к нему начал примешиваться слабый гул.

— Назначить тебя в команду контролеров — это одно дело, Норквинко. У тебя, по крайней мере, была необходимая квалификация. Но сделать тебя старшим офицером я не могу. За какие бы нитки я не дергал.

— Это не моя проблема. Ты постоянно твердил мне, какая у тебя великолепная голова, Небесный. Пораскинь мозгами, проверни какую-нибудь интригу. Ты же знаешь, как обеспечить мне погоны офицера.

— Есть вещи, которые в принципе невозможны.

— Только не для тебя, Небесный. Для кого угодно — только не для тебя. Неужели ты хочешь меня огорчить?

— А если у меня ничего не выйдет?

— Тогда кое-кому станет известна твоя затея со спящими. Не говоря уже об истории с Рамиресом. Или о смерти Бальказара. Ну и про личинок на сладкое.

— Ты тоже замешан в этом.

— Я просто выполнял приказы. И только недавно понял суть твоих замыслов.

— Ты знал о них с самого начала.

— А кто это докажет?

Я хотел ответить, но к нам приближался грузовой состав, и мне пришлось бы слишком напрягать связки. По рельсам с грохотом неслась цепочка капсул, возвращаясь из отдаленной секции. Мы молча зашагали назад, пока не достигли ниши, где можно было переждать. Эти вагоны — и не только они — давно нуждались в реконструкции или, по крайней мере, в ремонте. Но пока они не рассыпались, и основная часть второстепенного оборудования была давно снята с них и использовалась для других целей, а то, что осталось, давно работало кое-как.

Мы стояли молча, плечом к плечу, а машина приближалась к нам, заполняя собой туннель — оставался лишь узкий просвет по бокам ее округлого корпуса. Интересно, о чем думал Норквинко в эту минуту? Неужели он и впрямь воображал, что я серьезно отнесусь к его предложению?

Когда грохочущий состав был в трех-четырех метрах от нас, я толкнул Норквинко.

Он упал на рельсы, раскинув руки.

Я увидел, как машина яростно поволокла вперед его тело — а потом оно исчезло из виду. Еще минуту состав продолжал двигаться, затем затормозил, словно не торопясь. По правилам он должен был остановиться немедленно, как только на пути возникало препятствие, но эта функция, как и многие другие, перестала действовать много лет назад.

Двигатель натужно захрипел, в туннеле запахло озоном.

Я с трудом выбрался из ниши. Пока состав продолжал движение, это было невозможно, но сейчас я сумел протиснуться вдоль вереницы капсул и подошел к головному вагончику. Больше всего я боялся ненароком задеть какой-нибудь рычаг, который включает задний ход — тогда меня бы просто расплющило о стенки туннеля.

Я заглянул под колеса, ожидая увидеть изуродованное тело Норквинко, застрявшее между рельсами и днищем капсулы.

Но он лежал рядом. А под днищем капсулы валялся его расплющенный кейс с инструментами.

Я опустился на колени. Норквинко получил скользящий удар по голове, кровь обильно текла из раны, хотя череп, похоже, был цел. Он дышал, но был без сознания.