Аластер Рейнольдс - Город бездны

И тут мне в голову пришла мысль. Отныне от этого человека будут только проблемы — так или иначе, рано или поздно, ему придется умереть. Но идея, которая у меня появилась, была слишком соблазнительна, слишком красива. Это будет сопряжено с большим риском, к тому же мне потребуется хотя бы полчаса полного одиночества. Да, получасовое опоздание груза не останется незамеченным. Но кто обратит на это внимание? И будут ли приняты какие-то экстренные меры? Вряд ли. Насколько мне известно, даже составы, которые находятся в лучшем состоянии, не отличаются надежностью. Забавно… Я стал правителем крошечной империи, но не мог заставить поезда ходить по расписанию.

Убедившись, что контейнер по-прежнему не дает составу тронуться с места, я поднял Норквинко и понес его вверх по «хребту», к узлу номер шесть. Это оказалось нелегко. Но в шестьдесят лет у меня было здоровье тридцатилетнего, а Норквинко за эти годы заметно потерял в весе.

К этому узлу были присоединены шесть модулей со спящими. Из шестидесяти несколько момио были мертвы. Я был уверен: среди этих шестидесяти найдутся как минимум трое, кого можно выдать за Норквинко — особенно если позаботиться о том, чтобы лицо жертвы было изуродовано при падении под поезд.

Пробравшись к обшивке корабля, истекая п о том и едва переводя дыхание, я добрался до капсулы, в которой лежал кандидат — на мой взгляд, лучший. Он был заморожен, но жив — и это идеально соответствовало моим планам. Пристроившись за пультом управления капсулой, я начал «разогревать» пассажира. Вообще, этот процесс занимает несколько часов, но сейчас меня не интересовало, насколько пострадают клетки его тела. Никто не будет проводить посмертное вскрытие. Труп найдут под поездом, и никому не придет в голову заподозрить подмену.

В этот момент у меня на запястье зазвенел браслет-коммуникатор.

— Капитан Хаусманн на связи.

— Мы получили сигнал о возможных технических неполадках, сэр. Состав в туннеле номер три, возле шестого узла. Прикажете отправить для проверки аварийную бригаду?

— Нет, в этом нет необходимости, — протянул я неторопливо, стараясь не выдать волнения. — Я нахожусь недалеко и сам все проверю.

— Вы уверены, сэр?

— Конечно… Нет смысла поднимать бригаду.

Пассажир «отогрелся», но его мозг погиб. Я поднял его из саркофага. Да, сложением он вполне напоминал Норквинко, совпадал и цвет волос. И оттенок кожи. Насколько мне известно, у Норквинко не было романтических связей с кем-либо на «Сантьяго» — но если и были, даже любимая женщина не сможет отличить его от мертвого пассажира, когда я закончу работу.

Приподняв своего бывшего друга, я уложил его в саркофаг. Он еще дышал и даже пару раз простонал, прежде чем снова потерять сознание. Я раздел его догола и опутал тело паутиной биомониторов. Устройства ввода автоматически прилипли к его коже и начали окончательную подстройку. Некоторые датчики аккуратно вошли под кожу и, змеясь, поползли к его внутренним органам.

На пульте загорелся ряд зеленых огоньков — саркофаг принял Норквинко. Потом крышка мягко опустилась.

Я осмотрел главную панель с показателями текущего состояния.

Запрограммированное время сна истекало через четыре года. «Сантьяго» уже достигнет орбиты Конца Путешествия, и для спящих настанет время «проснуться» и шагнуть в свой новый Эдем.

Этот срок меня вполне устраивал.

Я удовлетворенно кивнул. Теперь мне предстояло оттащить пассажира по туннелю вдоль «хребта» — предварительно облачив его в одежду, снятую с Норквинко.

Когда мы были на месте, я положил пассажира в десяти метрах от машины, которая все еще пыталась сдвинуть с места кейс Норквинко, наполняя воздух вонью пережженных обмоток. Затем я извлек из шкафчика для инструментов, который находился в нише, увесистый лом. Несколько ударов — и лицо пассажира было изуродовано до неузнаваемости. Кости его черепа хрустели, словно ореховая скорлупа. Вернувшись к поезду, я с размаху выбил кейс из-под днища капсулы.

Освобожденный состав мгновенно начал разгоняться. Пришлось бежать впереди, чтобы меня не расплющило об стену. Проворно перешагнув через труп, я укрылся в следующей нише и с отрешенным любопытством наблюдал, как груженые капсулы бегут все быстрее. Потом головная капсула ударила спящего и потащила его вперед, подминая под себя.

Наконец, где-то впереди, поезд снова остановился.

Я не торопясь пошел следом. Меньше часа назад я точно так же обходил состав — и даже не слишком удивился, обнаружив, что Норквинко уцелел. В конце концов, ему очень повезло. Но теперь ошибки быть не могло. Поезд достойно выполнил свою задачу. В данном случае его остановил не комплект инструментов, а стоп-сигнал, который наконец-то сработал… слишком поздно, чтобы спасти спящего.

Оттянув манжету, я произнес в динамик коммуникатора:

— Говорит Небесный Хаусманн. Боюсь, здесь случилось нечто ужасное.

Все это произошло четыре месяца назад. Наша дружба закончилась печально — зато Норквинко не предал меня. По крайней мере, я на это надеялся. Через несколько мгновений я буду знать точно.

На главном экране появилось изображение корабля — вид вдоль «хребта», с выигрышного расстояния в несколько метров над корпусом. Оно походило на этюд с исчезающими точками и хрупкими перспективами, способными вдохновить художника эпохи Возрождения. Шестнадцать кольцевых модулей с мертвецами выстроились друг за другом, уменьшались в размерах и искажались, превращаясь в эллипсы.

Наконец под первым, ближайшим из колец, пробудился ряд запалов, заложенных у его основания. Кольцо отсоединилось от корпуса и лениво поплыло прочь, понемногу накреняясь. Пуповины питающих линий между «Сантьяго» и кольцом натянулись до предела и разорвались, хлестнув по обшивке. Замороженные газы, которые еще оставались в отсеченных трубопроводах, взорвались хрустальными облаками. Где-то завыли сирены. Я почти не слышал, но на борту моего корабля, наверно, начался изрядный переполох.

От корабля медленно отделилось второе кольцо. Вздрогнуло и сорвалось с креплений третье. То же самое происходило по всему «хребту». Задумано неплохо. Вначале мне хотелось, чтобы заряды взорвались одновременно под всеми кольцами — тогда модули отчалили бы от корабля ровными параллельными рядами. Но в этом не было поэзии. Мне доставило куда большее удовольствие освобождать их по одному и наблюдать, как они уплывают друг за другом, словно подчиняясь врожденному миграционному инстинкту.

— Вы видите то, что я делаю? — спросил я.

— Прекрасно вижу, — ответил один из капитанов. — И меня от этого тошнит.

— Они мертвы, идиот! Какая им разница, где быть похороненными — в космосе или в земле Конца Путешествия?