Аластер Рейнольдс - Город бездны

— Вы уверены, что умрете? — спросил я.

— Я чувствую это всеми своими костями.

Что же ему пришлось пережить… Мучительная боль в момент нейронного захвата — когда ты тонешь в сиянии ярчайшей вспышки, которая проникает тебе под кожу, в кости, в мозг, превращая тебя — на один-единственный невыносимый миг — в скульптурную копию из дымчатого стекла.

Быстрые вдумчивые лучи скана, сфокусированные до клеточного разрешения, проходят сквозь тебя со скоростью, чуть опережающей скорость синаптических импульсов, обгоняя послания подкорки — вести о хаосе, который поглощает твой мозг. Лучи достигают ствола мозга — но он еще не получил информации о разрушении, которому подверглись слои, расположенные выше. Благодаря этому незначительному запаздыванию общий снимок мозга кажется совершенно нормальным — не считая легкой расплывчатости, вызванной конечным пространственно-временным разрешением процесса. Сканирование заканчивается раньше, чем ты почувствуешь его начало. Когда разум начинает терять равновесие и нервная система рушится в кому, это уже не имеет значения.

К этому времени он уже в плену.

Впрочем, дело даже не в полученных повреждениях. Медишны могут восстановить ткань из ничего — им достаточно следов, оставшихся на месте разрушенных клеток. Представьте себе здание, которое обстреливает артиллерия. Стены рушатся, во все стороны летят обломки — но команда фанатиков-строителей, засевшая внутри, успевает заделать пробоины прежде, чем взорвется следующий снаряд…

Рейвич не пошел этим путем.

Он предпочел умереть. Он предпочел перетерпеть мучения, чтобы подвергнуть атаке каждую клетку своего мозга и прилегающих тканей — потому что знал: чем бы это ни кончилось для его тела, он сохранит свою сущность. Она будет поглощена, чтобы обрести бессмертие, и в конце концов превращена в запись, которую не сможет уничтожить такое заурядное происшествие, как гибель на войне или выстрел из-за угла.

Отчасти он добился желаемого.

Но это была не та его частица, которую мы искали.

— Значит, вы пошли на смерть, — сказал я. — Вы знали, что это неминуемо. Вы должны были знать это еще до сканирования. Но почему вы прошли сканирование и остались живы?

— Я умер, — отозвался Рейвич. — Согласно множеству медицинских критериев, удовлетворяющих правовые инстанции в других системах, я мертв. Но я также знал, что машины Убежища смогут вернуть меня к жизни, хотя бы на время.

— Вы могли бы подождать, — снова подал голос Квирренбах. — Еще несколько дней — и медишны могли бы полностью справиться с этой задачей.

Костлявые плечи Рейвича дрогнули под стеганым одеялом.

— Но тогда мне пришлось бы отказаться от такого точного сканирования. Иначе у медишнов не было бы возможности действовать. Тогда это был бы не я…

— Полагаю, визит Таннера здесь ни при чем? — спросил я.

Кажется, Рейвича это позабавило. Он даже заставил себя на мгновение улыбнуться. Скоро нам предстоит увидеть на его лице более естественную улыбку — хотя тогда у него уже не будет губ. Долго ему не продержаться.

— Таннер весьма облегчил мне выбор, — сказал он. — Но что касается прочего… Тут мне нечего поставить ему в заслугу.

— Где он сейчас? — спросила Шантерель.

— Здесь, — произнесло иссохшее существо в кресле. — Он здесь, в Убежище, уже больше суток. Но мы еще не встречались.

Я был потрясен.

— Не встречались? В таком случае — что он затевает, черт возьми? А женщина, которая с ним прилетела?

— Таннер недооценил влияние, которое я здесь имею, — сказал Рейвич. — Не только здесь, в Убежище, но и в пределах Йеллоустоуна. Кажется, вы тоже?

— Я здесь ни при чем. Давайте поговорим о Таннере. Это куда интереснее.

Пальцы Рейвича ласкали кромку одеяла. Одна рука по-прежнему пряталась под ним — если только она вообще была. Я попытался сравнить этого живого мертвеца с молодым аристократом, за которым гнался все это время. Ничего общего. Машина отняла у Рейвича даже акцент Окраины Неба.

— Таннер прилетел в Убежище, чтобы убить меня, — сказал он. — Но у него есть более важная задача. Вытащить вас на свет.

— Думаете, мне это неизвестно?

— Ну… откровенно говоря, я был слегка удивлен, когда вы здесь появились.

— Нам с Таннером надо кое-что закончить.

— А именно?

— Я не могу допустить, чтобы он убил вас — даже случайно. Вы этого не заслужили. Вы хотели отомстить. Это глупый поступок — но не бесчестный.

Голова сидящего в кресле качнулась — на этот раз это был кивок. Рейвич признавал справедливость моих слов.

— Если бы Кагуэлла не попытался поймать мой отряд в ловушку, Гитта осталась бы жива. Он заслужил худшей судьбы, чем ему досталась.

Пустые глазницы уставились на меня, словно какие-то рефлексы заставляли его «смотреть» в направлении собеседника. Правда, я подозреваю, что в кресле была встроена какая-нибудь камера, которая передавала ему в мозг зрительные образы.

— Как я понимаю, я говорю сейчас с Кагуэллой, — проговорил Рейвич. — Или вы не тот, за кого себя выдаете?

— Я ни за кого себя не выдаю. Я просто не Кагуэлла. Уже не он. Кагуэлла умер в тот день, когда украл память Таннера. Остался… кто-то другой. Кто-то, кого раньше не было.

Одна из бровей над пустой глазницей чуть качнулась.

— Кто-то лучший?

— Помню, Гитта задала мне один вопрос. Как долго нужно прожить и сколько добра сделать, чтобы искупить одно злодеяние, совершенное в молодые годы? Тогда вопрос показался мне странным, но теперь я понимаю. Думаю, она знала. Она знала, кем был Кагуэлла и что он сделал. Что поделать, я даже сейчас не знаю, как ответить на этот вопрос. Но думаю, что когда-нибудь узнаю.

Мои слова не тронули Рейвича.

— Значит, дело в этом? Из-за этого вы ищете Таннера?

— Нет. С ним женщина — ее зовут Амелия. Она из ордена Нищенствующих, кем бы ни представлялась. Полагаю, что Таннер убьет ее, как только она будет ему не нужна.

— Вы прибыли, чтобы спасти ее, рискуя собой? Как благородно.

— Благородство здесь ни при чем. Это… просто человечность, — эти слова казались мне совершенно чуждыми, но я не постыдился их произнести. — Вам не кажется, что этому месту не хватает человечности?

— Вы убьете человека, чьими воспоминаниями завладели? Вам не кажется, что это похоже на самоубийство?

— Я буду решать этические проблемы, когда подотру кровь с пола.

— Ваше здравомыслие восхитительно, — сказал Рейвич. — Кажется, назревают весьма интересные события. Более любопытные, чем я ожидал.

Я насторожился.

— Что вы хотите сказать?

— Кажется, я сказал вам, что Таннер уже здесь? Прямо здесь — вот что я имел в виду. Я позволил ему развлекаться в свое удовольствие, пока вы не появитесь.