Аластер Рейнольдс - Город бездны

— Удачи, Таннер.

Я кивнул и прервал связь.

Выбравшись из палатки, я увидел Кагуэллу и доложил ему обо всем, что узнал от Саути. Кагуэлла успел немного остыть после нашего последнего разговора. Наши люди суетились, заканчивая сборы. Хозяин снял с пояса черный кожаный патронташ с множеством карманчиков для патронов, обойм и прочих предметов, необходимых охотнику, перекинул его через плечо и пристегнул.

— Значит, им по зубам даже пересадка памяти?

— Я не уверен, что внедренная память устойчива. Но в том, что они смогли протралить Родригеса достаточно глубоко, я не сомневаюсь. У этого типа оказалось достаточно сведений, чтобы не вызывать у нас подозрений. Кстати, вас не удивляет, что они смогли столь убедительно изменить его внешность?

Он помедлил, затем неохотно ответил:

— Я знаю, что они… могут производить определенные изменения, Таннер.

Иногда мне казалось, что я знаю Кагуэллу лучше других. Временами мы были почти как братья. Я знал, что в порыве вдохновения он способен на фантастические проявления жестокости, которые превосходили любые мои замыслы. Мне приходилось работать над тем, чтобы быть жестоким — подобно усердному музыканту, которого природа не наделила той виртуозной легкостью, с какой творит подлинный гений. Но мы видели ситуацию схожим образом, судили о людях с одинаковым цинизмом и обладали врожденными навыками обращения с оружием. Однако порой — как в этот момент — мне казалось, что я встретил Кагуэллу впервые и он никогда не поделится своими бессчетными маленькими тайнами. Я вспомнил свой давешний разговор с Гиттой. Она дала мне понять: все, что я знал о Кагуэлле, было лишь верхушкой айсберга.

Через час мы тронулись. Вайкуна и обе половинки тела Родригеса были помещены в гробы-холодильники и погружены в машину, которая шла последней. До сих пор эти ударопрочные контейнеры служили для хранения пайков. Как и следовало ожидать, наша экспедиция перестала быть развлекательной поездкой. Разумеется, я и не считал ее таковой — в отличие от Кагуэллы. Теперь, наблюдая, как вздуваются мышцы на его шее, когда он всматривался вдаль, стоя на тропе, я почти физически ощущал его напряжение. Рейвич был совсем близко.

— Извини, что наехал на тебя, Таннер, — сказал Кагуэлла позже, когда мы остановились, чтобы починить турбину.

— Я бы все равно поступил так же.

— Но разве дело в этом? Я доверяю тебе, как брату. Доверял и раньше, и сейчас. Ты спас всех нас, когда убил Родригеса.

Впереди, над дорогой, порхала какая-то зеленая тварь с кожистыми крыльями.

— Я не могу называть этого ублюдка Родригесом. Настоящий Родригес был хорошим парнем.

— Конечно… я выразился коротко, но не точно. Ты… не думаешь, что у нас появятся другие самозванцы?

Я немного подумал.

— Мы от этого не застрахованы… хотя маловероятно. Родригес вернулся из поездки. Больше никто из нас не покидал Дом Рептилий последние несколько недель. Не считая, разумеется, вас и меня — мы навещали Оркагну. Но себя, думаю, заподозрить трудно. Еще Вайкуна, но с него подозрения снимаются… можно сказать, автоматически.

— Хорошо. Еще один вопрос… — он сделал паузу и подозрительно покосился на своих людей, которые не слишком профессионально молотили по какому-то механизму под капотом машины. — Тебе не кажется, что на самом деле это мог быть Рейвич?

— Двойник Родригеса?

Кагуэлла кивнул.

— Ведь он говорил, что со мной поквитается.

— Возможно… но мне сдается, что Рейвич идет с основным отрядом. Оркагна сказал нам то же самое. Возможно, самозванец рассчитывал оставаться с нами, не раскрываясь, пока не появится остальной отряд.

— И все-таки это мог быть Рейвич.

— Едва ли. Разве что ультра оказались еще умнее, чем мы думали. У Рейвича и Родригеса совершенно разная конституция. Я могу поверить, что они изменили его лицо, но им вряд ли хватило бы времени, чтобы переделать ему скелет и мускулатуру, — за несколько дней тут не управишься. А потом еще и перепрограммировать схему тела, чтобы он не стукался о потолок. Нет, они подобрали наемника, который сложен примерно так же, как Родригес.

— А он не мог предупредить Рейвича?

— Возможно. Но похоже на то, что Рейвич не принял предостережения всерьез. Сигналы от оружия продолжают двигаться к нам с обычной скоростью.

— Значит, по большому счету, ничего не изменилось?

— По большому счету — не изменилось, — согласился я, но мы оба не слишком в это верили.

Вскоре, вопреки стараниям наших бойцов, турбина вновь запела, и мы отправились дальше. Я всегда серьезно относился к вопросу безопасности экспедиции, но теперь удвоил свои усилия и отдал новые распоряжения. Отныне никто не должен был выходить за пределы лагеря в одиночку и без оружия. Впрочем, это не относилось к Кагуэлле, который даже под угрозой смерти не отказался бы от своих ночных вылазок.

Лагерь, который нам предстояло разбить этим вечером, должен был играть роль базы в нашей операции, поэтому я не пожалел времени и нашел оптимальное место для размещения палаток. Стоянка не должна просматриваться с дороги — и при этом находиться достаточно близко, чтобы с нее можно было атаковать группу Рейвича. Мне не хотелось, чтобы мы оказались слишком далеко от склада боеприпасов. Значит, палатки следует разместить между деревьев, не более чем в пятидесяти-шестидесяти метрах от дороги. До наступления ночи мы могли выкосить стратегически важные участки, чтобы растительность не мешала вести огонь из подлеска, и подготовить пути для отступления — на тот случай, если люди Рейвича начнут подавлять нас ответным огнем. Если позволит время, мы расставим ловушки или мины вдоль других, более очевидных путей отхода.

В ту минуту, когда я мысленно чертил перед собой карту, нанося на нее скрещенные линии смерти, на просеке показалась змея.

Я почти перестал следить за дорогой, и только резкий оклик Кагуэллы заставил меня сообразить, что происходит нечто неладное.

— Стой! — скомандовал он, и наши машины шлепнулись брюхом оземь.

Метрах в двухстах впереди, там, где дорога уходила за поворот, из зеленой завесы высунула голову гамадриада. Над бледной головой тошнотворного зеленоватого оттенка нависали оливковые складки светочувствительного капюшона — он действительно напоминал раздувшийся капюшон королевской кобры. Змея пересекала дорогу справа налево — она ползла к морю.

— Почти взрослая, — заметил Дитерлинг, словно речь шла о жужелице, приземлившейся на лобовое стекло.

Голова гамадриады была немногим меньше нашей машины. За ней уже показались первые несколько метров извивающегося тела. Шкуру покрывал узор — такой же, как я видел на спирали, обвивающей дерево гамадриад, — совсем как у обычной змеи.