Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

Несколько открытых папок лежало на столе Инквизитора. Множество имен — обведенных, подчеркнутых, соединенных между собой чем-то вроде паутины. Фотографии, прикрепленные к карточкам с аннотациями — расплывчатые, сделанные длиннофокусным объективом снимки лиц, выхваченных на ходу из толпы. Она листала их, сознавая, что должна убедительно изображать выполнение поставленной задачи. Она должна была принимать донесения полевых агентов и обрабатывать обрывочные сведения, поступающие из шпионской сети. Инквизитору следует демонстрировать все признаки того, что она заинтересована в поимке Триумвира.

Что-то привлекло ее внимание. Что-то на той стене, где не было полок.

Там висела карта Ресургема в проекции Меркатора. [13]Карта отображала работу программы терраформирования — маленькие голубые и зеленые пятнышки на фоне теней серого, белого и цвета топленого молока, которые показывали обстановку столетней давности и оставались неизменными. Кювье до сих пор оставался самым крупным населенным пунктом, но рядом уже возникло с десяток поселений — достаточно обширных, чтобы по праву называться маленькими городами. Большинство из них соединялись железными дорогами, между остальными протянулись каналы, шоссе и грузовые трубопроводы. Появились даже вполне удобные посадочные площадки, но воздушного транспорта пока не хватало, поэтому перелеты оставались привилегией ключевых фигур правительства. До самых мелких поселений — метеостанций и бывших археологических лагерей — можно было добраться только на воздушных катерах и краулерах-вездеходах, но дорога занимала не меньше недели.

Сейчас в северо-восточной части карты, где на сотни километров не встретишь ни одного человека, мигала красная точка. Кто-то из полевых агентов вышел на связь. Каждый из оперативных сотрудников обозначался кодовым номером, который высвечивались рядом с точкой, обозначающей местонахождение агента.

Четвертый.

Инквизитор почувствовала, как короткие черные волосы у основания черепа встают дыбом. Она очень, очень давно не получала новостей от этого агента.

Вуалюмье набрала запрос. Ее пальцы хищно клевали тугие кнопки клавиатуры. Находится ли Четвертый в зоне досягаемости в настоящее время? На дисплее письменного стола высветилось подтверждение. Красный сигнал появился в течение последних двух часов. Оперативный сотрудник по-прежнему на связи и ожидает ответа.

— Соединение, — скомандовала Инквизитор.

— Установлено.

— Свяжите с Оперативным Четвертым. Повторяю… Полевой Оперативный Четвертый. Только аудио. Протокол три.

— Пожалуйста, подождите. Установка связи. Соединение.

— Обеспечьте безопасный канал.

Она услышала, как звук в линии изменился — офицер на коммутаторе ушел из эфира. Инквизитор ждала, но из динамиков доносилось только шипение.

— Четвертый? — выдохнула она.

Последовала мучительная пауза, прежде чем на вопрос ответили.

— Говорите, — голос был еле слышен и то и дело тонул в треске статики.

— Прошло много времени, Четвертый.

— Я знаю.

Женский голос, который был ей очень хорошо знаком.

— Как у вас дела, Инквизитор Вуалюмье?

— Работаю с переменным успехом.

— Понимаю, что вы чувствуете. Нам нужно встретиться, это не терпит отлагательств. Ваш департамент еще не лишили одной маленькой привилегии?

— В определенных пределах.

— Тогда, полагаю, вам придется их растянуть. Вы знаете, где я нахожусь. Маленькое поселение, семьдесят пять кликов к северо-востоку от меня, оно называется Солнхофен. Я могу оказаться там в течение одного дня, и в дальнейшем…— она подробно описала маленькую гостиницу, в которой сейчас находилась.

Инквизитор произвела обычные мысленные расчеты. Если воспользоваться «рукавами» или добираться по дорогам, до Солнхофена придется ползти два или три дня. По воздуху получится куда быстрее, но это рискованно: мимо Солнхофена дирижабли обычно не летают. Еще лучше — воздушный катер: всего полтора дня, даже если придется сделать крюк, огибая какой-нибудь атмосферный фронт. В обычной ситуации, получив подобный вызов от полевого агента, она бы уже приказала готовить катер. Но Оперативный Четвертый… Вуалюмье не могла позволить себе привлекать внимания к этой встрече. Но она чувствовала, что точно не полетит.

Ну и задачка.

— Это действительно так срочно? — спросила Инквизитор, заранее зная ответ.

— Разумеется, — собеседница издала странный звук, похожий на кудахтанье курицы. — Иначе я бы не вызывала вас, правда?

— Это касается ее… Триумвира?

Возможно, у нее просто разыгралось воображение. Но ей показалось, что полевой агент улыбнулась.

— Кого же еще?

У кометы не было названия. Когда-то ее классифицировали и занесли в каталог. Но никто не вписал ее в память живых людей. И, разумеется, в общедоступных базах данных не было никакой информации, имеющей к ней отношение. Даже транспондеры никогда не прикреплялись к ее поверхности, и скайджеки не вгрызались в ее ядро, чтобы взять образцы пород. Это была во всех отношениях ничем не примечательная комета — одно из миллиардов холодных космических тел, которые движутся по стационарным орбитам вокруг Эпсилона Эридана. Основную их часть ничто не тревожило с того момента, как система возникла. Лишь изредка отголоски возмущений, сотрясавших более крупные планеты, могли вырвать несколько комет из этого роя, заставив их падать на солнце. Подавляющее большинство комет ждет одно будущее: двигаться по прежним орбитам вокруг Эпсилон Эридана, пока звезда не начнет разбухать. До этого времени они будут пребывать в покое, невыносимо холодные и безмолвные.

По сравнению с другими кометами роя, эту можно было считать крупной, хотя ее размеры не представляли собой ничего экстраординарного: нашелся бы, по меньшей мере, миллион более крупных. Она представляла собой замороженный шар темного льда диаметром двадцать километров — не слишком плотная меренга из метана, монооксида углерода, азота и кислорода с примесью силикатов, похожих на сажу углеводородов и несколькими сверкающими прожилками пурпурных и изумрудных органических макромолекул. Несколько миллионов лет назад, когда галактика была моложе и немного спокойней, они кристаллизовались, образовав красивые переливающиеся разломы. Остальная часть кометы казалась слепленной из непроглядного мрака. Свет Эпсилон Эридана с трудом добирался до нее за тридцать часов, и солнце системы казалось не намного менее далеким, чем самые яркие звезды.

Но однажды пришли люди.

Они прибыли на своих темных звездолетах. Из трюмов эскадры высыпались трансформирующие роботы. Они покрыли комету слоем прозрачного пластика, выпуская его, точно потоки пенистой слюны. Пластик придал комете прочность, которой она прежде была лишена, но посторонний наблюдатель не заметил бы никаких изменений. Отраженные лучи радаров и спектроскопических сканеров могли заподозрить неладное, но эти отклонения не превышали обычной погрешности измерительных приборов, которыми пользовались Демархисты.