Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

Он грустно кивнул головой.

Фелка была не такой, как другие Объединившиеся. Клавейн встретил ее во время второго визита на Марс, в Гнездо Галианы. В результате прерванного эксперимента по пренатальному [15]воздействию на мозговые структуры она выросла не вполне нормальным ребенком. Она не просто не могла узнавать людей в лицо — она была вообще не способна общаться с окружающими. Все, что происходило в ее внутреннем мире, вращалось вокруг одной бесконечной всепоглощающей игры.

Поселение Галианы было окружено гигантским сооружением, известным как Великая Марсианская Стена — неудачный проект программы терраформирования, прерванной из-за войны. Но Стена не падала. В ходе своей игры Фелка каким-то образом активировала ее механизмы самовосстановления — бесконечный запутанный процесс обнаружения повреждений и перераспределения бесценных ресурсов. Организм этого двухсоткилометрового сооружения был, по большому счету, не менее сложен, чем человеческий, но Фелке удавалось контролировать деятельность всех его систем, вплоть до мельчайших «клеточек». Она не давала стене разрушаться и делала это лучше, чем любой компьютер.

Ее способность решать сложнейшие задачи была поистине изумительной.

Когда во время последней атаки бывших товарищей Клавейна — Коалиции Сторонников Чистоты Нервной системы — Стена пала, Галиана, Фелка и сам Клавейн были вынуждены покинуть Гнездо. Галиана убеждала его не брать Фелку с собой, предупреждая, что без своей Стены та будет чувствовать себя так, словно у нее отняли что-то очень важное — и это намного хуже смерти. Но Клавейн не послушался. Он был уверен, что девочке необходимо дать шанс. В мире должно существовать что-то, способное заменить ей Стену.

Он не ошибся. Но прошли годы, прежде чем его предвидение подтвердилось.

Правильнее было бы сказать «века». Спустя четыреста лет — хотя ни одно из этих столетий не воспринималось больше, чем просто век субъективного времени — Фелке помогли обрести нынешнее шаткое положение сознания. Тончайшие, деликатные неврологические манипуляции вернули ей некоторые функции мозга из тех, что были уничтожены во время внутриутробного вмешательства: речь и зачаточное ощущение того, что окружающие люди — не просто живые автоматы. Некоторые попытки усугубили ситуацию, некоторые закончились провалом — например, Фелка так и не научилась различать лица. Однако успех искупал все неудачи. Фелка нашла множество удивительных вещей, которыми могла занять свой ум, и во время долгих межзвездных экспедиций чувствовала себя счастливей, чем когда-либо раньше. Каждый новый мир предлагал ей неимоверно трудную головоломку.

Однако в конце концов она решила вернуться домой. Они с Галианой не держали зла друг на друга. Просто появилось ощущение, что настало время обобщить и упорядочить те знания, которых накопилось так много. И лучшим местом для этого оказалось Материнское Гнездо с его богатейшими аналитическими ресурсами.

Но, вернувшись, Фелка обнаружила, что Материнское Гнездо оказалось втянутым в войну. Вскоре Клавейн отправился сражаться с Демархистами, и Фелка поняла, что расшифровка данных ее экспедиции перестало быть главной задачей.

Медленно, очень медленно — это становилось очевидным только с годами — она снова возвращалась в свой замкнутый мирок. Она все менее активно участвовала в делах Материнского Гнезда, изолируя свое сознание от других Объединившихся — за редким исключением. Ситуация усугубилась, когда вернулась Галиана — не живая, не мертвая, пребывающая в каком-то жутком промежуточном состоянии.

Деревянные игрушки, которыми окружила себя Фелка, свидетельствовали о потребности занять свой мозг проблемой, способной бросить ей достойный вызов, и эта потребность граничила с отчаянием. Поделки представляли для нее интерес, но было ясно: спустя какое-то время они перестанут ее удовлетворять, и это неизбежно. Клавейн видел, что процесс уже начался. И знал, что не в его силах дать Фелке то, в чем она нуждается.

— Возможно, когда кончится война… — неуверенно начал он. — Межзвездные перелеты станут обычным делом, и мы снова начнем исследования…

— Клавейн, не обещай того, что не сможешь выполнить.

Фелка взяла свою колбу для питья, перелетела на середину кабинета и, подтянув к себе стамеску, с отстраненным видом принялась трудиться над очередной пространственной композицией. Эта вещица выглядела как куб, собранный из кубиков поменьше и с квадратными отверстиями на некоторых гранях. Вставив стамеску в одно из таких отверстий, Фелка скребла ею взад и вперед, едва поглядывая на свое творение.

— Я ничего не обещаю, — сказал Клавейн. — Я просто сделаю все, что смогу.

— Скорее всего, мне даже Трюкачи не помогут.

— Хорошо, но мы не узнаем, пока не попробуем, правда?

— Думаю… нет.

— Что за мысли, — фыркнул он.

Внутри куба что-то звонко хрустнуло. Фелка зашипела, точно ошпаренная кошка, и швырнула загубленную поделку о ближайшую стенку. Куб разлетелся на сотни маленьких кусочков. Почти без промедления Фелка схватила другой предмет и принялась обтачивать его, как ни в чем не бывало.

— Если Трюкачи не помогут, можем обратиться к Странникам, — буркнула она. [16]

Клавейн улыбнулся.

— Давай не будем забегать вперед. Если с Трюкачами ничего не выйдет, мы подумаем, что можно сделать еще. Мы перейдем мост, когда подойдем к нему. Сначала надо решить одну маленькую проблему. Победить в этой войне.

— Но они говорят, война вот-вот закончится.

— Так и будет, верно?

Стамеска соскользнула и оцарапала боковую поверхность ее пальца, срезав кусочек кожи. Прижав ранку к губам, она жадно начала сосать палец, словно последние капли сока из лимона.

— А с чего ты взял?

Он почувствовал абсурдное желание понизить голос, хотя и так говорил тихо.

— Не знаю. Возможно, я старый тупой болван. Но ведь старые тупые болваны для того и существуют, чтобы все время во всем сомневаться?

Фелка сдержанно улыбнулась.

— Хватит говорить загадками, Клавейн.

— Это все Скейд и Закрытый Совет. Что-то происходит, но я не знаю ничего конкретного.

— Что именно?

Клавейн очень аккуратно подбирал слова. Он безгранично доверял Фелке, но помнил, что имеет дело членом Закрытого Совета. Тот факт, что она уже давно не участвовала в работе Совета и, скорее всего, не была посвящена в последние секреты, не имел большого значения.

— Мы перестали строить корабли сто лет назад. Никто не сказал мне, почему так получилось, и я быстро понял, что спрашивать бесполезно. Недавно до меня дошли странные слухи о том, что происходит что-то странное: секретные программы по разработке новых технологий, секретные эксперименты. Далее: ни с того ни с сего, когда Демархисты уже почти готовы признать поражение, Закрытый Совет начинает разрабатывать совершенно новый проект — корабль для межзвездных перелетов. Будь я проклят, если «Ночная Тень» — это не оружие, Фелка. Но, черт возьми, с кем они собрались воевать, если не с Демархистами?