Аластер Рейнольдс - Ковчег Спасения

Галиана вздохнула — вернее, вздохнула бы, если бы могла. Чувство облегчения было потрясающим. Она и представить себе не могла, в каком напряжении пребывала до сих пор, пока не узнала, что люди, которых она так любила, в безопасности.

В течение нескольких мгновений блаженного покоя Галиана разглядывала Скейд. Кое в чем та походила на Конджойнеров времен Галианы. Одета очень просто: брюки вроде пижамных и свободная блуза из материала, похожего на черный шелк — ни узоров, ни знаков отличия. Аскетическая худоба и бледность — словно эта Скейд долго находилась на грани голодной смерти. Гладкое лицо кажется восковым… Нельзя сказать, что в этом было что-то отталкивающее, но на нем не было тех линий и морщинок, которые создает обычная смена выражений. Полное отсутствие волос или чего-либо подобного на голове и на лице делало ее похожей на недоделанную куклу. Но такими были тысячи других Объединившихся — связь между сознаниями накладывала свой отпечаток. Если бы не сгусток ментальных проекций, которые создают индивидуальность, их вообще было бы трудно различить.

Но она никогда не видела, чтобы у кого-нибудь из Конджойнеров был гребень. Узкий костяной гребень, который начинался примерно в дюйме от переносицы и, выгибаясь, проходил по всей голове. Да, несомненно, это была кость. Но по его бокам струились очень красивые вертикальные полоски. Они переливались каскадами радужных полутонов, точно дифракционная картинка, от сверкающе-оранжевого до цвета электрик, стоило Скейд немного повернуть голову. Однако этим дело не ограничивалось. Галиана обнаружила, что разноцветные волны пробегают по гребню, даже когда женщина не двигается.

— Ты всегда была такой? — спросила она.

Скейд нежно дотронулась до гребня.

— Нет, Галиана. Это Конджойнерская огментация. [4]Многое изменилось с тех пор, как вы покинули Материнское Гнездо. Лучшие из нас думают быстрее, чем ты можешь себе представить.

— Лучшие из вас ?

— Я не совсем точно выразилась… Просто некоторые из нас поняли, что возможности человеческого тела ограничены. Мы вживляем себе имплантанты, которые позволяют думать в десять, а то и в пятнадцать раз быстрее, причем постоянно. Но эта система нуждается в охлаждении. Моя кровь проходит через гребень, через сеть внутренних каналов, в которых отдает тепло. Сеть устроена таким образом, что площадь охлаждения получается весьма приличной. Кроме того, они колышутся — так создается циркуляция воздуха. Выглядит красиво, хотя это не самое главное. Кстати, позаимствовано у динозавров. Получается, они были не такими глупыми, как считалось, — Скейд снова коснулась гребня. — Это не должно тебя пугать, Галиана. Здесь не все изменилось.

— Говорят, у вас была война, — проговорила Галиана, — Мы были на расстоянии пятнадцати световых лет отсюда, когда получили сообщение. Конечно, сначала — Эпидемия, а затем война. Чушь какая-то… там говорилось, что мы воюем с Демархистами, нашими старыми союзниками.

— Это правда, — печально ответила Скейд.

— Но, во имя всего святого! Из-за чего?

— Из-за Эпидемии. Она выкосила ряды Демархистов, и на Йеллоустоуне образовался, что называется, вакуум власти. По их просьбе мы организовали временное правительство в Городе Бездны и его сателлитах. Они понимали: лучше мы, чем какая-нибудь другая фракция. Представляешь, что могли наворотить ультра или скайджеки? Это правительство работало в течение нескольких лет. Но потом Демархисты начали восстанавливать силы. Им не понравился способ, которым мы достигли контроля над системой, к тому же они не были готовы к переговорам о мирном возвращении власти. В итоге между нами началась война. Вернее, это Демархисты начали ее, и все об этом знают.

Галиана почувствовала, как воодушевление тает. А ведь она надеялась, что разговоры о войне окажутся раздутыми слухами!

— Но мы, как я понимаю, победили, — проговорила она.

— Нет. Пока еще нет. Понимаешь, война до сих пор продолжается.

— И это длится…

Скейд кивнула.

— Пятьдесят четыре года. Конечно, были перерывы и затишья, боевые действия прекращались, наступало перемирие. Но ненадолго. Старый идеологический раскол открывался снова и снова, как незажившая рана. Положа руку на сердце, Демархисты никогда нам не доверяли. А мы считали их реакционерами, вроде лудитов [5], которые не желают понять, что человечество вышло на новый уровень эволюции.

Внезапно, впервые с момента пробуждения, Галиана ощутила странное давление в голове, за глазными яблоками. Вместе с болью поднялся целый шквал переживаний, которые вырывались наружу из древней части ее биологического мозга. Это был страх животного, которую преследуют невидимые хищники. Которое чувствует, как стая постепенно сокращает разрыв.

Машины, заговорила память. Машины, похожие на волков, которые пришли из межзвездного пространства и набросились на твоих измученных людей — тех, ты любишь всем сердцем.

Ты назвала их Волками, Галиана.

Их.

Нас .

Странное чувство длилось лишь несколько мгновений.

— Но мы работали вместе, — произнесла Галиана, — И так долго… Я уверена, мы снова можем найти общий язык. Есть вещи, о которых действительно стоит беспокоиться — вместо того, чтобы устраивать мелкие склоки из-за власти в одной-единственной системе.

Скейд покачала головой.

— Боюсь, уже поздно. Слишком много смертей, слишком много невыполненных обещаний, слишком много жестокости. Конфликт распространился на другие системы — повсюду, где есть Конджойнеры и Демархисты, — она улыбнулась, но улыбка получилась вымученной; казалось, ее мышцы только ждали возможности, чтобы снова расслабиться, вернув лицу бесстрастное выражение. — На самом деле, не все так ужасно, как тебе кажется. Мы медленно, но верно движемся к победе. Двадцать два года назад вернулся Клавейн, и ситуация сразу изменилась. До этого мы постоянно проигрывали. Мы попадали в одни и те же ловушки: наш коллективный разум заставлял нас действовать одинаково, и наши действия было легко предсказать. Но Клавейн вывел нас из этого тупика.

Галиана попыталась вытеснить из головы воспоминания о волках — или воспоминания волков?.. Она мысленно вернулась в то время, когда впервые встретила Клавейна. Это произошло на Марсе. Тогда он был солдатом Коалиции Сторонников Чистоты Нервной Системы и находился по другую сторону баррикад. Коалиция выступала против экспериментов по расширению сознания с помощью электроники, которые проводила Галиана, и считала уничтожение Объединившихся единственным удовлетворительным решением проблемы.

Но Клавейн видел нечто большее. Прежде всего, еще будучи в пленником Галианы, он заставил ее увидеть, насколько ужасными выглядели ее эксперименты в глазах остальных фракций. До сих пор она действительно не понимала этого, и Клавейн терпеливо объяснял ей, месяц за месяцем. Позже его освободили. И когда начались переговоры о прекращении боевых действий, никто иной, как Клавейн привлек переговорам Демархистов — третью сторону, которая до сих пор сохраняла нейтралитет. Демархисты составили текст договора, и Клавейн давил на Галиану до тех пор, пока она не подписала этот документ. Поистине мастерский ход! Это соглашение скрепило союз между Демархистами и Конджойнерами — союз, который длился веками, в то время как Коалиция Сторонников Чистоты Нервной системы даже не заслужила упоминания в истории. Конджойнеры продолжили свои эксперименты, которые были встречены союзниками терпимо и даже с одобрением, поскольку Объединившиеся не посягали на другие культуры. К тому же Демархисты нашли применение новым технологиям, продавая их другим фракциям.