Скотт Вестерфельд - Вторжение в Империю

— В свое время, — негромко отозвался капитан.

Десантники вывели из каюты рыдающего артиллериста. Он даже не рыдал — он выл, как раненый зверь.

Старший офицер Хоббс сообщила:

— Еще одна реакция на сигнал Томпсона, сэр. Через несколько секунд после того, как вы были «убиты», сэр, по общему каналу прозвучало сообщение. Безымянная жалоба на шум в секторе F артиллерийского отсека.

— Совпадение?

— Сектора F не существует, сэр.

Капитан Зай покачал головой.

— Сколько же человек из моего экипажа участвуют в этом? — высказал он вслух свое удивление.

— По меньшей мере еще двое, сэр. Один отправил это сообщение, другой должен был его получить. Но кто бы ни отправил послание, он большой умник. Безымянное сообщение не расщелкаешь.

Капитан вздохнул. Он перешагнул через неподвижно лежавшего на полу артиллериста и тяжело опустился на кровать.

— Кажется, я ушиб колено, старший помощник.

— При такой гравитации падать плохо, сэр. Я вызову медика.

— Думаете, им можно доверять? — спросил капитан.

Хоббс помолчала и ответила:

— По крайней мере, десантники на нашей стороне, сэр.

Капитан Зай посмотрел на Бассирица и устало улыбнулся.

— Вы молодчина, солдат.

— Благодарю вас, сэр, — ответил Бассириц, вытаращив глаза.

— Вам удалось нанести мне очень меткий удар.

— Да, сэр. Таков был приказ, сэр.

Капитан отер с лица остатки фальшивой крови.

— Что ж, рядовой, с вашей помощью мне, похоже, удалось осуществить нечто весьма и весьма маловероятное.

— Сэр?

Капитан встал и поморщился, переступив с ноги на ногу.

— Сомневаюсь, чтобы многим за целую жизнь удалось избежать сразу двух «клинков ошибки». Тем более — за одну неделю.

Бассириц догадался, что это шутка, но никто не рассмеялся, поэтому и он смеяться не стал.

Это углубление выстлано древним и простым материалом, — начал Император, указав на пол под ногами у членов совета. Нара Оксам и раньше заметила, что из всех помещений в Алмазном Дворце, которые она успела увидеть, только палата заседаний военного совета оформлена каким-то жемчужно-белым веществом. — Это казеин, иначе говоря — лактоидная группа пластмасс, — продолжал монарх. — Восхитительно белый, по виду очень похожий на молоко. На самом деле он и изготавливается из коровьего молока и реннина — козьего сычужного фермента. Твердость казеину придает формальдегид.

Сенатор Оксам невольно оторвала одну ступню от пола. Ей раньше так нравилось наступать на этот пол, похожий на прочный пластик, но теперь, после того как она узнала, что для его изготовления были использованы внутренности животных, ей стало немного не по себе.

— Казеин был обнаружен почти за сто лет до начала космических полетов, когда кошка какого-то химика задела бутылочку с формальдегидом и опрокинула ее содержимое в свое блюдечко с молоком.

«Чтоб им пусто было, — подумала Нара Оксам, — этим агентам истории».

А еще она подумала о том, что углубление, на бортике которого они все сидели, как на насесте, было похоже на гигантское блюдце с молоком — угощение, приготовленное для какой-то домашней кошки-великанши.

— На эффект затвердевания обратили внимание, и была изготовлена пластмасса — предшественник нашего киберуглерода, — продолжал монарх. — Подобные катастрофы всегда можно преобразить в преимущества. Однако лучше готовиться заранее.

Катастрофы?

— Настало время обсудить вероятность того, что «Рысь» постигнет неудача.

Император кивнул мертвой женщине-адмиралу. Та махнула рукой, и на воздушном экране возникло изображение. Советники увидели знакомую схему предстоящего сражения. Стремительные дуги, обозначавшие траекторию движения риксского крейсера и имперского фрегата, вот-вот должны были пересечься.

— Пока мы с вами беседуем, — сказала адмиральша, — два корабля приближаются друг к другу. В самое ближайшее время вступят в бой флотилии дронов. В сражении с таким мощным противником гибель «Рыси» может произойти в любое мгновение.

Сенатор Нара Оксам глубоко вдохнула. Она ждала этого момента несколько дней и не нуждалась в том, чтобы какая-то мертвая женщина разъясняла ей его значение. Нара надеялась, что ей удастся провести эти часы в одиночестве, в ожидании известий от наземных станций на Легисе, которые внимательно следили за ходом предстоящего сражения. Однако очередное заседание военного совета помешало ее взволнованному бдению.

Теперь она могла узнать о смерти Лаурента, находясь в обществе этих аппаратчиков и «серых» вояк. Она старалась держать себя в руках, отгонять страх и надежду как можно дальше, наполнять сердце холодным равнодушием. Эта белая палата была не местом для слез и даже для чувств.

— Если «Рысь» будет уничтожена и ей не удастся разрушить риксскую систему антенн, — продолжала адмиральша, — мы узнаем об этом через восемь часов после гибели фрегата, с учетом стандартных временных моделей. Данные расчеты учитывают запаздывание скорости света между Легисом-XV и местом сражения, а также временное окно, необходимое местному военному командованию для принятия решения. Они должны на сто процентов увериться в том, что именно произошло.

— За эти восемь часов, — добавил Император, — риксский корабль успеет приблизиться к Легису на сорок миллиардов километров.

— Нам нужно будет ответить на запрос с Легиса очень быстро, — сказал генерал, — чтобы любое наше решение стало известно на планете скорее, чем крейсер окажется в опасной близости от нее.

Члены совета несколько озадаченно переглянулись. Они думали о войне в более грандиозных масштабах и, видимо, успели подзабыть о «Рыси». Совет решал судьбы многих поколений — сотен миллиардов живых, мертвых и нерожденных детей — а тут вдруг снова нужно было обратить внимание на судьбу одного-единственного корабля.

— В таком случае, нужно обсудить наши возможности, — высказался сенатор-утопианец.

— А они есть? — поинтересовалась Нара Оксам.

— Мы так полагаем, что есть, — ответил ей генерал.

— Я предлагаю использовать столетнее вето, — сказал сенатор Хендерс.

Эти слова повергли совет в замешательство. Вето было древней прерогативой военного совета, средством, которое наделяло советников его величества возможностью высказываться открыто, без боязни того, что их слова будут воспроизведены для широкой публики. Однако советники, по большому счету, и не обсуждали принимаемые решения с широкой публикой. В рамках вето никто не отвечал за последствия неумышленной ошибки.

— Я голосую «за», — сказал Император.

Нара почувствовала, как в палате воцарился леденящий холод страха. Монарх высказался за введение столетнего вето, следовательно, закон был принят без возражений, единогласно.