Вернор Виндж - Глубина в небе

Уже чуть резче. Она что, думает, что сможет выгнать их всех, даже куртку не помяв? Секунду или две было тихо.., потом еле уловимый раздраженный вздох. И быстрое движение.

Гокна и Вики бросились вниз с высоты пять футов. Без веревки они бы разбили черепа об пол, но эластичный канат дернул их обратно вниз головами сквозь открытую дверь.

Вспыхнули выстрелы на голос Брента.

Перед глазами Вики мелькнули голова, руки и какое-то оружие. Она ударилась в предводительницу, сбив на пол, ружье покатилось по полу. Но второй коббер стоял в двух футах позади. Гокна сильно стукнула его в плечи, попыталась ухватиться. Но тот стряхнул ее, и вспышка из его ружья ударила Гокну в середину. Осколки и кровь плеснули на стену.

И тут на него свалился Брент.

Предводительница подбросила Вики вверх, ударив головой о притолоку. Все стало сразу темно и где-то очень далеко. И послышалась еще стрельба и другие голоса.

Вики пострадала не сильно – небольшие внутренние кровоизлияния, с которыми врачи справились быстро. Джирлиб получил много зазубрин и пару вывихнутых рук. Бедняге Бренту досталось сильнее.

Когда этот странный майор Тракт кончил со своими расспросами, Вики с Джирлибом навестили. Брента в домашнем лазарете. Папа уже был там на насесте возле кровати. Уже прошло три часа после освобождения, но у папы все еще был оглушенный вид.

Брент лежал в глубокой обивке, возле каждой пищевой руки стоял сифон с водой. Когда они вошли, он чуть повернул голову и попытался улыбнуться:

– У меня ничего страшного.

Только две расколотые ноги и пара дырок от дроби.

Джирлиб потрепал его по плечам.

– Где мама? – спросила Вики. Папа неуверенно качнул головой.

– Где-то в доме. Обещала, что до вечера к вам придет. Просто так много всего сразу случилось. Вы же знаете, что это не были просто какие-то сумасшедшие?

Вики кивнула. В доме было как никогда полно народу из охраны, и даже солдаты в форме снаружи. Подчиненные майора Тракта забросали ее вопросами насчет похитителей, их манер, выбора слов, отношения друг к другу. Даже попытались загипнотизировать Вики, чтобы выдавить из нее все капли воспоминаний. Она могла бы избавить их от этих трудов. Вики с Гокной годами пытались загипнотизировать друг друга без всякого успеха.

– Генерал должна узнать, кто за этим стоит и как это изменит отношения между Аккордом и его противниками.

– Это Братство, – сказала Вики без выражения. На самом деле никаких доказательств, кроме военной выправки похитителей, у нее не было. Но Вики не меньше других читала газеты, и папа много говорил об опасностях завоевания Тьмы, В ответ на это утверждение Андерхилл пожал плечами:

– Может быть.. Главное для нашей семьи, что теперь многое переменилось.

– Да. – У Вики сел голос. – Папа! Конечно, переменилось! Как может жизнь остаться прежней?

Джирлиб вяло опустил голову на насест Брента. Андерхилл будто стал меньше.

– Дети, вы меня простите ради Бога. Я не хотел, чтобы с вами такое случилось. Я не хотел, чтобы…

– Папа, это мы с Гокной сбежали и увели братьев – тихо, Джирлиб! Я знаю, что ты старший, но мы всегда умели тебя окрутить. – Это было правдой. Иногда сестры играли на самолюбии братьев, иногда на их интересах – как с выставкой Искажений. У Брента тоже были свои слабости. – Это мы Гокной все устроили. И если бы Брент не устроил тогда в музее засаду, мы все сейчас были бы мертвы.

Андерхилл сделал отрицательный жест.

– Маленькая Виктория, если бы не ты и Гокна, спасатели опоздали бы. Вы все погибли бы. Гокна…

– А так, погибла Гокна!

Броня бесчувствия вдруг треснула, и Вики понесло. Завизжав без слов, она вылетела из комнаты. Она бежала к центральной лестнице, огибая солдат в форме и постоянных обитателей дома. К ней тянулись руки, кто-то ее звал, но ее пропустили.

Она бежала все вверх и вверх, мимо лабораторий и аудиторий, мимо атриума, где всегда играла, где впервые увидела Хранкнера Аннерби.

На вершине была маленькая мансарда, которую они с Гокной себе выпросили, выклянчили и добились интригами. Как будто очень глубокая и как будто очень высокая. Папа всегда старался забраться повыше, и его две дочери тоже любили смотреть с этого чердачного насеста. Не самое высокое место в Принстоне, но все равно достаточно.

Вики вбежала внутрь, захлопнула дверь. На миг у нее закружилась голова от резкого подъема. И тут… Она застыла, уставясь на все вокруг. Дом аттеркропов, выросший огромным за последние пять лет. Зимы становились холоднее, и он утратил свое прежнее обаяние, уже нельзя было себе представлять, что эти существа – маленькие паучки, когда они отрастили себе крылья. Десятки их влетали и вылетали в кормушки. Ультрафиолет и синева их крыльев была почти как узор на внешних стенах дома. Они с Гокной бесконечно спорили, кто из них хозяйка этого дома.

Они спорили почти обо всем. Под стеной стоял кукольный дом из артиллерийского снаряда, который Гокна притащила из кабинета. Он действительно принадлежал Гокне, но и об этом они спорили.

Следы Гокны были повсюду. А Гокны не будет уже никогда. Они никогда не будут говорить, не будут даже спорить. Вики чуть не повернулась и не выскочила из комнаты. Как будто у нее в боку вырвали огромную дыру, будто оторвали ноги и руки от тела. Ничего не осталось от того, на чем держалась ее жизнь. Вики рухнула бесформенной грудой и задрожала.

Отцы и матери – народ совершенно разный. Насколько дети могли судить, так было даже в нормальных семьях. Папа все время есть. Это у него бесконечное терпение, у него всегда можно выпросить что-нибудь лишнее. Но у Шерканера Андерхилла была еще и своя природа, и уж точно не обычная: он рассматривал все правила природы и культуры как препятствия, которые надо обдумать и с которыми следует провести эксперимент. Во всем, что он делал, ощущались доброта и ум.

Матери – по крайней мере их мать, – не были каждую минуту рядом и не могли себе позволить зависеть от всех детских капризов. Генерал Виктория Смит часто бывала со своими детьми, раз в десять дней наезжая в Принстон, и еще больше, когда они ездили в Ставку. Она появлялась, когда надо было провести в жизнь настоящее правило, такое, которое даже Шерканер Андерхилл заколебался бы отвергнуть. И она была с тобой, когда тебе действительно, по-настоящему плохо.

Вики не знала, сколько она пролежала, скорчившись, когда раздался цокот шагов на лестнице. Конечно, не больше получаса – за окнами все еще была середина прохладного прекрасного дня. В дверь тихо постучали. – Младшая? Можешь со мной поговорить? Что-то странное шевельнулось в душе Вики: радость. Папа простит, он всегда прощает.., но мама знает, какой ужас она натворила.