Вернор Виндж - Глубина в небе

– Нет, – коротко ответила она. – Шерк хотел посмотреть, как будет жить народ после наступления Тьмы – а здесь лучший способ это выяснить раньше, чем мы все этим займемся. Кроме того, здесь наиболее безопасное место для наших младших.

Она посмотрела с вызовом. – Как бы сказать так, чтобы это не выглядело перебранкой?

– Да, мэм, я рад, что вы отослали их домой в Принстон. Они.., они хорошие ребята, мэм, но тут им не место. У меня там, на дне, было жутко странное чувство. Народ боится. Как старые истории про тех, кто не готовился и остался один во Тьме. У них нет цели, а теперь настала Тьма.

Смит села чуть пониже.

– Мы бьемся против миллионов лет эволюции; иногда это бывает тяжелее, чем иметь дело с ядерной физикой и достопочтенной Пьетрой. Но народ привыкнет.

Шерканер Андерхилл сказал бы это, улыбаясь и не замечая всеобщей неловкости. Но Смит говорила, как солдат в окопе, повторяющий заверения командиров о слабости врага. Вдруг он вспомнил, как она тщательно закрывала все шторы.

– У вас то же чувство?

Минуту ему казалось, что она сейчас взорвется. Но она сидела в нерушимом молчании. И потом…

– Вы правы, сержант. Как я только что, сказала, мы сражаемся против многих инстинктов. – Она пожала плечами. – Шерканера это почему-то совсем не беспокоит. Точнее, он знает страх и восхищается им как очередной чудесной загадкой. Каждый день он спускается ко дну кратера и наблюдает. Он даже смешивается с толпой – несмотря на поводыря и охранников. Он и сегодня провел бы там весь день, если бы не ваше появление с вашей собственной восхитительной загадкой.

Аннерби улыбнулся:

– Да, Шерк – он такой. – Может быть эта тема безопаснее. – Вы видели, как он озарился, когда говорил о «волшебной каменной пыли»? Я уже не могу дождаться, что он с ней сделает. Что бывает, если дать чудотворцу готовое чудо?

Смит подыскивала слова:

– Мы определим, что это за скальная пыль, это точно. В конце концов определим. Но.., черт побери, Хранкнер, ты имеешь право знать. Ты с Шерком столько же времени, сколько и я. Ты заметил, насколько сильнее стал у него тремор? Правда в том, что он стареет быстрее, чем остальные в вашем поколении.

– Я заметил, что он ослабел, но решил, что это из-за переезда из Принстона. Он делает больше, чем всегда.

– Да, косвенно. За многие годы он собирал все более и более широкий круг гениальных студентов. Их теперь сотни, рассеянных по всей компьютерной сети.

– А все эти работы за подписью «Тома Ларксалота»? Я думал, что это Шерк и его студенты балуются из скромности.

– Это? Нет. Это.., это только его студенты балуются. Играют на сети в анонимные игры. Это просто.., дурачество.

Дурачество или нет, а невероятно продуктивное. Только за последние годы «Том Ларксалот» выдал идеи, обеспечившие прорывы повсюду – от ядерной физики и кибернетики до промышленных стандартов.

– Трудно поверить. Сейчас он мне показался таким же, как всегда – в смысле, интеллектуально таким же. Идеи сыплются из него с той же скоростью. – По дюжине диких идей сразу, когда он на полных оборотах.

Аннерби улыбнулся, вспоминая. Легкость, имя тебе Андерхилл. Генерал вздохнула, и голос ее прозвучал тихо и отдаленно. Будто она говорила о некоем литературном персонаже, а не о личной трагедии.

– У Шерка всегда были тысячи сумасшедших идей и сотни блестящих решений. Но это.., уже не так. Мой дорогой Шерканер уже ничего нового три года не высказывал. Он ушел в видеомантию, ты этого не знал? Та же цветистость в нем осталась, но… – Голос Генерала затих.

Уже почти сорок лет Виктория Смит и Шерканер Андерхилл были командой. Андерхилл выдавал бесконечную лавину идей; Смит отбирала из них лучшие и возвращала ему. Шерк описывал процесс более красочно, в терминах искусственного интеллекта в будущем.

– Я – узел генерации идей, а Виктория – детектор чуши. Мы вместе интеллект куда более сильный, чем любой, ходящий на десяти ногах.

Эти двое переменили мир.

Но теперь.., что, если половина команды утратила свой гений? Блестящие завихрения Шерка держали Генерала на рельсах и наоборот. Без Шерка у Виктории Смит оставались ее личные достоинства: храбрость, сила, настойчивость. Хватит ли этого? Виктория ничего больше не сказала. Хранкнер хотел бы подойти, обнять ее за плечи.., но сержанты, даже старые сержанты, с генералами так не поступают.

Шли годы, и росла опасность. Неуклонно, как не мог бы ни один из известных Фаму людей, Рейнольт искала, и искала, и искала. Фам насколько возможно избегал манипулирования зипхедами. Он даже организовал выполнение своих операций, пока был вне Вахты; это было рискованно, зато исключало очевидные корреляции. Не помогло. Кажется, у Рейнольт появились конкретные подозрения. Наблюдения Фама показывали, как интенсифицируются ее поиски, приближаясь к подозреваемому, – вероятнее всего, Фаму Нювену. И здесь ничем не помочь. Как бы ни была рискованна эта операция, Анне должна быть устранена. Открытый дом для новой «резиденции» Hay может быть лучшим шансом, который для этого представится.

«Северная Лапа» – так называл его Hay. Почти все остальные – и уж точно люди Кенг Хо, которые его проектировали, называли его просто Озерный Парк. Теперь все, кто находился на Вахте, имели возможность увидеть конечный результат.

Остатки толпы еще входили, когда Hay появился на веранде своего бревенчатого дома. Он был одет в блестящую куртку полного давления и зеленые штаны.

– Держите ноги на земле, люди. Моя Чиви изобрела для Северной Лапы целый особый этикет.

Он улыбался, и люди в толпе рассмеялись. Тяготение на Алмазе-1 было скорее намеком, чем физическим законом. «Земля» вокруг дома была тщательно продуманными искусственными мягкими захватами. Так что ноги на земле держали все, но понятие о вертикали было только слабо согласовано. Стоящая рядом с Hay Чиви захихикала при виде людей, клонящихся во все стороны, как пьяные. На кружеве ее блузки лежал котенок с черным мехом. Hay снова поднял руку:

– Народ мой, друзья мои! В этот день наслаждайтесь и любуйтесь тем, что вы здесь построили. И подумайте об этом. Тридцать один год тому назад мы чуть не уничтожили сами себя битвой и вероломством. Для многих из вас это было не так уж давно – десять – двенадцать лет на Вахте. Вы помните, как я потом говорил, что это было как после Чумных Лет на Балакрее. Мы уничтожили почти все ресурсы, которые у нас были, лишили себя возможности межзвездного перелета. И я говорил, что нам, ради выживания, надо отбросить в сторону вражду и работать вместе, как бы ни были мы различны… Что ж, друзья мои, мы сделали это! Нельзя сказать, что мы избавились от физической опасности; наша судьба еще решается в работе с пауками. Но оглянитесь вокруг, и вы увидите, как мы исцелили сами себя. Все вы построили этот парк из голого камня, снега и льда. Эта Северная Лапа – этот Озерный Парк – невелика, но это произведение высокого искусства. Поглядите на него! Вы сделали такое, что может соперничать с созданиями высочайших цивилизаций.