Сэм Хьюз - Тонкая структура

Когда Русский переводит взгляд на Митча, Митч в тот же момент роняет женщину на пол — Чэн вовремя приходит в себя, чтобы протянуть к ней руку, но не успевает ее схватить; вслед за этим слышится мерзкий звяк , с которым ее голова ударяется о бетонную крышу — и бежит в его сторону. Их разделяет около пятнадцати шагов. Прежде, чем Митчу удается его догнать, Русский выходит на край крыши и спрыгивает на землю. Митч останавливается на краю и провожает взглядом своего противника, который, кружась в воздухе, стремительно несется вниз, исчезая из вида. Из ниоткуда раздается сверхзвуковой хлопок, от которого в радиусе нескольких миль разлетаются все стекла — а затем падающий мужчина исчезает из поля зрения, схваченный прямо в воздухе малиновым пятном, несущимся вдоль улицы на восток со скоростью чуть больше одного Маха. Митч поворачивается, чтобы проследить за их движением, но задолго до того, как он успевает среагировать, Стихия взлетает над уличными фонарями и вместе со своим пассажиром теряется в темном городском небе, направляясь вглубь итальянской территории.

— Ты знаешь, кто это был?! — орет Митч, стараясь перекричать звон у себя в ушах. Развернувшись, он видит Чэна, пытающегося всеми силами удержать бьющуюся в конвульсиях женщину, которая вот-вот переродится в Стихию. — Мы должны его догнать! Мы должны его убить! Ты хоть представляешь, какие разрушения он навлечет на этот мир?

— Митч! Сосредоточься!

— Кто именно его поймал?

— Если исключить Арику, Джейсона и всех погибших , то, скорее всего, это была Юлия Ефремова, Стихия номер шесть. Помимо них она единственный человек на планете, способный без посторонней помощи преодолеть звуковой барьер. — Чэн достает из-за пояса спутниковую радиостанцию и бросает ее Митчу. — Вызови Арику. Прямо сейчас. — Перед тем, как они отправились в Италию, Арику Макклюр последний раз видели в Лондоне. Будь она обычным человеком, лежала бы сейчас в постели. О ее настоящем местонахождении можно только гадать. Она не ожидает, что ее вызовут в ближайшие несколько часов.

Пока Митч связывается с Арикой, Чэн размышляет.

Вплоть до сегодняшнего дня Рождения происходили раз в солнечный год с погрешностью меньше двух секунд. Естественные процессы с годовой периодичностью существуют, но они не могут действовать настолько точно. Для этого нужны часы. Нужен разум . Он уже давно перестал считать Митча источником силы Стихий. Но как насчет его оппонента? Где-то там, наверху, есть два нетронутых XG-резерва. Один хороший, другой плохой. Что, если на деле имел место какой-то инцидент? Что, если злодей очнулся запертым в теле случайно подвернувшегося русского ученого — точно так же, как Митч оказался в ловушке тела… ээм, Митча? Что, если он попытался «заземлить» остаток своей гиперпространственной энергии? Мы ведь всегда знали, что Семерка и Шестерка были русскими…

— Сколько у нас времени? — спрашивает Митч, продолжая вызывать Арику на связь.

— Несколько минут. Не забывай, даже после того, как Арика сюда долетит, ей придется отнести эту женщину как можно дальше от берега, прежде чем та придет в себя. У нас… — Чэн вводит какие-то команды в терминал своего ноутбука и ждет, пока на экране не появятся показания датчиков.

— Она не отвечает, — сообщает Митч.

— Значит, она, скорее всего, почувствовала нарастающую силу еще раньше нас. Она, наверное, уже в воздухе. Либо так, либо она пропустила свое дежурство и просто бросила на произвол судьбы сотни тысяч человек, включая нас. Я предпочитаю верить, что девочка сохранила достаточно человечности, чтобы беспокоиться за нашу жизнь…

— А ее саму ты человеком не считаешь?

Чэн замолкает на несколько секунд, делая мысленные прикидки.

— Она уже должна быть здесь. Если бы она выдвинулась сразу после того, как почувствовала нарастание силы, то была бы здесь еще до начала криков. — Всё наладится, — обращается он к женщине, тело которой продолжают терзать судороги. — Всё наладится.

— Ничего не наладится, Чэн! Сколько человек живет в этом городе? Сколько миллионов?

Чэн смотрит, как тикают часы.

— Безудержная ярость длится пятнадцать и восемь десятых секунды. Масштаб разрушений можно снизить, если унести ее в море, но чтобы покрыть нужное расстояние, Арике потребуется в шестнадцать раз больше времени, ведь она на четыре поколения старше, верно?

— Верно…?

— Это дает нам отсрочку в четыре с половиной минуты. — Чэн разворачивает к нему экран ноутбука и показывает зеленое окно терминала, в котором запущена слепленная на коленке программа-таймер, раз в секунду выдающая новые данные. Последние строки выглядят так: 2:04, 2:03, 2:02, 2:01. — Раз Арики до сих пор нет, значит, она к нам и не собиралась. Даже если она сюда доберется, то уже не сможет унести Двенадцатую достаточно далеко от города, а если и успеет, то шансов выжить у нее практически нет. Ты же знаешь, что они могут друг друга чувствовать. Куда бы она ни сбежала, все равно останется самой яркой мишенью в небе.

— У нас есть и другой вариант, — замечает Митч.

Двенадцатая издает вопль. Ни Митч, ни Чэн не знают ее имени.

— Мы не можем на это пойти, — отвечает Чэн.

— Мне достаточно просто провести рукой по поверхности ее мозга. Все закончится в одно мгновение.

— И нет никакой гарантии, что это сработает! Не исключено, что все станет только хуже! Насколько нам известно, это может высвободить достаточно энергии, чтобы взорвать всю планету вместе с Солнцем!

— Чэн, ты ведь знаешь математику! Так оцени шансы! Какова вероятность такого исхода? Если мы прямо сейчас придушим этот исток силы, неужели все так и будет?

От отчаяния Чэн ударяет кулаком по бетонному полу.

— Нет. Это сработает . Скорее всего. Скорее всего . Но ведь мы должны быть учеными. И…

Митч забирает стонущую женщину из рук Чэна и, с его помощью, вытаскивает Двенадцатую на середину крыши, где ее проще всего засечь и обнаружить с воздуха. Он опускается на колени рядом с ее головой и помещает внутрь нее одну из ладоней.

— Возможно, Арика еще успеет. Лучше, чем ничего. Я подожду, пока не останется две секунды.

— А ее разве мы не должны спросить? — возражает Чэн. Они смотрят в бледно-голубые глаза Двенадцатой, которые мечутся в орбитах, будто пытаясь выбраться наружу.

— От нее ничего не осталось. Она не себе, — отвечает Митч. — И уже не вернется. Пока не станет слишком поздно.

— Мы ведь должны быть героями, — говорит Чэн.

Ореол вокруг итальянки стал таким ярким, что на него больно смотреть. Митч прикрывает один глаз левой рукой, но продолжает стоять на коленях, держа правую руку внутри ее головы. Чэну едва удается заставить себя наблюдать или слушать. Он поднимается и делает шаг назад. Ему хочется, чтобы она перестала кричать. Но больше всего — чтобы у них был другой, более приемлемый способ избавить ее от мучений.