Сэм Хьюз - Тонкая структура

Когда капсула носом врезается в землю, Арика продолжает держаться за ее передний край, принимая бóльшую часть удара на себя. Она продолжает цепляться за верхушку, когда капсула отскакивает от земли, но теряет хватку, когда еще через сто метров та с силой ударяется о дорожное полотно во второй раз. Арика падает на землю отдельно от капсулы и катится по дороге, пока ее запасы силы испаряются, и клеточная структура силком нагоняет реальность. Капсула отклоняется в сторону и врезается в отбойник, после чего — искореженная, но удержавшаяся в вертикальном положении — останавливается посреди дороги на расстоянии шести-семи машин впереди самой Арики.

Секунды мучительно долго тянутся одна за другой.

— Я лишилась сил, — со стоном произносит Арика. — Я больше не могу летать. — Ее никто не слышит. Радиостанция сломана . Я больше не смогу поднимать машины , — думает она. — Не смогу справиться с опасными животными. Мне придется тратиться на еду.

В мягком свете салона капсулы она видит Салли, которая по-прежнему надежно пристегнута к сиденью ремнем безопасности. Она не замечает ни крови, ни очевидных травм, но на таком расстоянии — да еще и с учетом удара об землю головой (а заодно и плечами, позвоночником, ребрами, бедром и левой лодыжкой) — зрение Арики едва ли заслуживает ее собственного доверия.

Даже если ВМСА засечет, что ее GPS-трекер остановился — или, что более вероятно, просто исчез — и сразу же пошлет за ними самолет, дорога к ее последнему известному местоположению займет целых полчаса. И даже если бы муж Салли вышел из машины и отыскал напавшую на нее рептилию, отличить австралийскую медноголовую змею от тайпана в такой темноте попросту невозможно — а значит, нет и способа выбрать нужный антидот . Я больше не могу летать, и Салли Брайант уже не спасти.

Она снова видит проблеск красного маячка. Арика понимает, что время в реальном мире продолжает идти в обычном темпе. Последние двенадцать лет она самопроизвольно погружалась в ускоренное время всякий раз, когда ей требовалась пара мгновений, чтобы подумать. Но это лишь один из миллиона трюков, которыми она уже никогда не сможет воспользоваться. Минуты и секунды. Не часы и минуты.

Разве что.

Усилием воли Арика стряхивает мельтешащие перед глазами звезды. Мучительно медленно поднимается на ноги. Идет к капсуле. Стараясь наступать на здоровую ногу и сжимая поврежденную руку в попытке остановить боль, ей удается идти ровной, пусть и дерганой, шаркающей походкой. Она сосредотачивает внимание на мерцающем маячке капсулы, стараясь не сводить с него глаз, чтобы каждая вспышка лампы отпечатывалась на одних и тех же точках ее сетчатки; так продолжается до тех пор, пока Арика не оказывается достаточно близко, чтобы сесть на землю и опереться на капсулу спиной. Протянув руку к ее нижней части — и морщась от болезненного движения треснувших ребер — она свободной рукой открывает крышку отсека с оборудованием. Два из пяти лотков с медицинским оснащением частично выдвигаются из своих ячеек. Арика вынимает один из них и кладет его на дорогу. Она не медик, но иногда доставляет врачей на место чрезвычайной ситуации, когда заранее известно, что самого пациента двигать нельзя.

Опираясь спиной на корпус капсулы, она сползает на землю и открывает ящик здоровой рукой. Внутри находятся несколько шприцев в индивидуальной упаковке и две дюжины небольших, холодных на ощупь бутылочек с невероятно сложными названиями. Она находит пять пузырьков, помеченных как антидоты от змеиного яда, и внимательно читает надпись на каждом из них. Она размышляет о местах обитания и поведении змей, симптомах отравления и контролируемости побочных эффектов. Сделав обоснованное предположение, она сбоку забирается в капсулу ровно настолько, чтобы ввести препарат в левое плечо Салли. Выбившись из сил, убаюканная гипнотическим мерцанием красного маячка, она, как в бреду, ложится на дорогу рядом с капсулой и засыпает.

Именно в таком состоянии, спустя два с половиной часа, их и находит эвакуатор.

Салли Брайант остается в живых. Она становится двести двадцать третьим человеком, спасенным Арикой Макклюр.

Сейчас 2111 год, самое начало эры, которую впоследствии окрестят «пост-экологией».

Анна Пул полностью одета — хотя это, скорее, дань традиции, нежели приличию или необходимости в защите от обжигающих песчаных бурь, спровоцированных последствиями Горячей войны и катастрофическим Упадком. Она носит одежду, потому так в свою бытность на Земле поступали другие люди. Не исключено, что спустя миллион лет на Земле появится новая раса разумных существ, и долгом Анны будет донести до их представителей тот факт, что когда-то «Здесь Жили Мы».

Ведь ни на что другое разумному виду рассчитывать по сути не приходится — лишь оставить на теле вселенной отметину, которая докажет, что в прошлом в окрестностях этого места действительно существовал разумный вид, сумевший оставить настолько большую отметину. К настоящему моменту наследие человеческой цивилизации составляет Анна Пул, сеть обугленных, контуженных городов, которые медленно разрушаются, превращаясь в собственные огрызки под действием непрекращающихся песчаных бурь солнечного происхождения и азотнокислых дождей, плюс немногочисленные следы на Луне. Чтобы все это уничтожить, потребуется время, но геология терпелива, а астрономия — тем более. Времени у Анны Пул предостаточно.

То тут, то там на этой проклятой Земле до сих пор встречаются живые создания. Ей на глаза попадались и тараканы, и другие насекомые, спешившие убраться с дороги; встречались и более крупные существа с толстой кожей, к которым она не смогла подойти достаточно близко, чтобы опознать — что-то вроде необычной крокодилоподобной ящерицы. Выдержат ли они натиск радиации, остается только гадать. Как и то, смогут ли они выжить под такими ветрами. В самые суровые дни скорость ветра доходит почти до пятисот километров в час. Эту планету им стоило бы назвать Венерой II.

Гадать, понятное дело, теперь остается лишь Анне Пул. Да и никаких «их» больше не существует.

Она пыталась воспользоваться самолетами и вертолетами, но все они вышли из строя, а ремонт требует знаний, которых у Анны нет. Она случайным образом перебирает механический транспорт, и порой ей даже удается на нем прокатиться, но Анне редко выпадает шанс проехать хотя бы полтора километра по целой и не заваленной мусором дороге. Иногда ей попадается суперураган, движущийся в нужном направлении; тогда она сооружает парус и мчится на манер виндсёрфера. Все остальное время из прошедших N лет, где N — число, которое Анна уже и не помнит, она идет на восток пешком.