Нил Эшер - Завод войны

В клетке «моллюсков» томилось, ожидая своей участи, пятеро нормальных людей (если, конечно, считать котофицированную женщину нормальной), и сейчас все они собрались вокруг него. Трент задумался о значении слова «нормальный». Нормальный ли он, выходец из мира с высокой силой тяжести, продолжатель линии Собелей? Его предки так поработали над своей ДНК, что та стала дальше от ДНК людей старой Земли, чем ДНК тех – от обезьяньей. И Трент решил, что в нынешней ситуации «нормальный» означает «не один из людей – „моллюсков“».

– Так откуда ты узнал все это? – спросил он мужчину, который назвался Райдером Коулом, размышляя о том, что ему только что сообщили.

Тэйкин превратил себя в отца-капитана и поработил остальных людей – «моллюсков» с помощью производимых им феромонов.

– Я исследовал людей – «моллюсков», когда учился, еще до загрузки, – ответил черноволосый, остролицый и лихорадочно возбужденный Коул. – Я врач.

– Врач, – повторил Трен, наблюдая за подозрительно хмурившимися остальными слушателями.

Когда-то этим словом обозначалась вполне определенная профессия, но сейчас оно могло относиться к тысяче вещей. Трент пожалел об утраченном форсе – а то бы он мог связаться с форсом, прячущимся за ухом мужчины, и получить его полный профиль, а также список дипломов, степеней и специальностей – узнав при этом, заработал ли он их, медленно и прилежно грызя гранит науки, или мгновенно загрузив в память знания.

– Я явился сюда, чтобы помочь им, – сказал Коул. Кто-то в тесном кружке фыркнул.

– Помочь превратиться в прадоров, не превращаясь в вонючие развалины? – поинтересовался Трент.

– Нет, я хотел отговорить их от трансформации, – ответил Коул.

Выражение его лица изменилось, глаза жадно загорелись.

– И убедить их дать мне разрешение на их лечение.

– Наш Райдер не слишком преуспел в своих уговорах, – встряла в беседу котофицированная женщина. – Наверное, они предпочитают свое безумие.

Проглотив информацию, Трент вновь сконцентрировался на Коуле.

– И какой же ты врач?

Коул пожал плечами и развел руками:

– Ну, в общем и целом это можно назвать «психотехник».

Рассматривая прикрепленный за ухом мужчины Д-форс, Трент только сейчас заметил насадку. Второй порт ниже оптического разъема, с расположенными позади него по кругу крохотными отверстиями для штепселей, предназначался не для данных, а скорее, для ввода в ментальную сеть нейрохимии – и для загрузочных чипов.

– А в Государстве-то что не работалось? – спросил Трент.

– Там моя специальность мало востребована.

Да, в Государстве наноскопическое хирургическое вмешательство и ментальное редактирование сталкивались с многочисленными психологическими проблемами. Если у тебя есть хоть какое-то органическое поражение мозга, хирург скорректирует это еще при рождении. Если дефект обнаружится позже, с задачей справится стандартный автодок – а с более серьезными случаями разберется хирург-ИИ. Если у тебя есть вопросы, которые ты не можешь решить, ты либо вычеркнешь их вовсе, либо сотрешь их эмоциональную составляющую. И, конечно, если ты предпочтешь сохранить свой недуг в качестве этакой отличительной черты, ты всегда можешь сделать что-нибудь дикое – например, попробуешь превратиться в прадора.

Трент догадывался, что Райдер Коул из тех психотехников, чья работа граничит с одержимостью и незаконностью. Однако он не утратил – пусть и искаженного – понятия нравственности. Он пытался убедить людей – «моллюсков» прибегнуть к его лечению – не заставляя их принять его.

– Что ж, – кислый привкус во рту напомнил Тренту о ментальной подчистке, – если ты и сейчас хочешь помочь им, то отдай мне, пожалуйста, эти маленькие ножницы, которыми ты избавил меня от ремней.

Когда же Пенни Роял «отредактировал» его? В падающем, покореженном «Заливе мурены» – или еще раньше? Когда ИИ наградил уродской способностью чувствовать чужую боль? Или – мелькнула в голове мысль – это был вовсе не Пенни Роял, а проклятый аналитический ИИ Брокл? Нет, он не знал почему, но чувствовал уверенность, что тут поработал именно черный ИИ.

– Я не сторонник насилия, – снова ощетинился Коул.

Трент кивнул самому себе. Дополнение к форсу Коула выдавало секрет. Этот человек был одержим своей работой и, очевидно, экспериментировал на самом себе. Не слишком благоразумно.

– Не сторонник?

Тренту вдруг жутко захотелось ударить размазню, но, вместо того чтобы ощутить радость от найденного повода пнуть кого-то, он почувствовал тошноту. И осознал, что во время драки в святилище Тэйкина действовал, руководствуясь исключительно опытом и подготовкой, – а сейчас эмоциональный отклик полностью расходился с позывом.

– Ты просто расскажешь мне, что здесь происходит, – сказал он, пытаясь быть убедительным. – Просто расскажешь, какие следующие логические шаги сделает Тэйкин, чтобы стать прадором, обратив в феромонное рабство других людей – «моллюсков». И что, по-твоему, случится с теми из нас, кто отклонил его предложение?

Коул как-то обмяк. Он явно знал.

И Трент продолжил:

– Тэйкин мог бы заставить всех нас силой, но он этого не делает. Почему, как ты думаешь? И как прадоры поступают с людьми-пленниками?

– Э…

– Поверь мне, – упорствовал Трент, – это тут не для того, чтобы обозначить намерения.

Он указал на стоявшую перед клеткой стеклянную бутыль.

– Ты, несомненно, знаком с процессом «потрошения» до применения рабодела? Слово как слово, пока не узнаешь, что потрошить-то будут человеческое существо – извлекут мозг и часть позвоночника, а потом превратят в раба, запустив в череп железного «паука». Но обычный человек такое пережить не способен – только укрепленный вирусом Спаттерджея, который переносят пиявки этой планеты…

– Значит, в бутылке пиявки Спаттерджея… – протянула котофицированная женщина.

Все остальные в страхе уставились на стеклянный сосуд.

– Зародыши, – пояснил Трент, а потом вновь обратился к Коулу: – Давай же.

– Ты должен понять: «моллюски» – больные, – сказал Коул. – А происходящее с ними – массовый психоз, подобный…

– Да, ты мне уже говорил.

Трент взглянул на остальных, надеясь, что кто-нибудь из них что-нибудь сделает, но некоторые уже отступили на другой конец клетки и уселись там. Неужели они не поняли, что пора действовать?

Он посмотрел на свои руки, ставшие вдруг влажными от пота, и снова почувствовал тошноту, понимая, что, невзирая на все отвращение к насилию, действовать придется ему.

– Мне будет больнее, чем тебе, – сказал он, глядя на Коула.

– Да, такие, как ты, всегда отвечают жестокостью…