Нил Эшер - Завод войны

– Годится? – спросил Трент.

Что ж, для осмотров и операций – вполне годится; здешнее оборудование подходило для сборки биомолекул и органических объектов. Было оно не из лучших, но, как заметил Свёрл, лучшее мне прямо сейчас и не понадобится. Только хотелось бы все же знать, какого дьявола я вообще собираюсь делать.

– Сойдет, пока не прибудут еще приборы.

Я вернулся в святилище. Одновременно со мной из других дверей появилась испуганная женщина – она тащила за собой ребенка. Потом вошла Сепия, вооруженная станнером и, по мне, похожая на девицу-бойца из какой-нибудь виртуальной игры.

– Трент, – сказала Сепия, – тут у нас вроде как проблема.

Она попятилась от двери, держа ее на прицеле.

– Я не проблема, – произнес знакомый голос.

Рисс скользнула в проем, извиваясь, как змея, только паря при этом в полуметре над полом. Я заметил на ней тяжелый керметовый ошейник со встроенным пультом. Затем дрон опустила на пол яйцеклад, как бы балансируя на нем, и открыла черный глаз.

– Мы идем к Цеху Сто один, – сказала Рисс.

Мне совсем не понравились нотки безумия в ее голосе.

– И знаешь, что это значит?

– Что это значит, Рисс?

– Яйца! – воскликнула она. – Я смогу достать яйца!

Побыв, пусть и недолго, в змеиной шкуре, я прекрасно понял, что она имеет в виду. И от этого ее тон нравился мне еще меньше. На секунду показалось, что сумасшествие Цеха 101 уже дотянулось до нас. Хотя, возможно, виной тому гормоны.

– Ну, здорово, – произнес я. – И, очевидно, ты – часть нужного мне ответа.

– Просто скажи, что делать.

Своими словами Рисс не слишком-то помогла мне.

После короткой ошарашенной паузы Трент буркнул:

– Что ж, можешь начать с этого.

Я повернулся: испуганная женщина стояла рядом с ним, по-хозяйски положив ладонь на его руку. А он показывал на ребенка, который явно не по собственной воле сменил верхнюю конечность на клешню.

– Да, – кивнул я, – с этого я и начну.

Стремясь воплотить бурлившие в нем новые чувства, Цворн жаждал поскорее добраться до самок. С нетерпением он смотрел, как уходит в стену первая дверь водяного затвора, как льется оставшаяся с прошлого раза жидкость. Уплотнители на дверях прадорских кораблей отсутствовали. В них не было нужды. Прадоры способны выдерживать большие перепады давления и потерю воздуха или, как в данном случае, воды. Ледяные астероиды или кометы всегда позволят пополнить запасы. Цворн раздраженно смотрел на убегавшую под решетку пола воду, одновременно прикидывая, как корабельные системы ее утилизируют. Анализируя свои чувства – в попытке отвлечь разум от других захлестывающих тело потребностей, – прадор осознал, что теперь испытывает неприязнь к неконструктивности, которую раньше не замечал. После настройки форса мышление стало глубже, информативнее и внимание к недостаткам, подобным этому, обострилось. Закончив дела, он пошлет детей и роботов кое-что тут подправить.

«Закончив дела…»

Внутри водяного затвора обнаружились ручные регуляторы среды, и Цворн попытался локализировать их в корабельной системе через форс. Кто-то отсоединил их, что странно – ну, значит, еще задание для детей и роботов. Возможно, проблема в нечастом использовании шлюза – он проходил здесь, только когда хотел побыстрее попасть в бассейн, минуя верхнее помещение. Приказом с форса Цворн затворил за собой дверь. После того как та с грохотом встала на место, в стене у ног открылись круглые люки, из которых тут же хлынула вода. Цворн глубоко задышал, перенасыщая легкие кислородом, подготавливаясь. Взрослый прадор-самец, он мог долгое время находиться под водой, не испытывая нужды в кислороде. Но не очень-то хорошо, если придется по-быстрому отвалиться от самки, выработав весь воздух – что случается при серьезных ранениях.

Цворн попытался мысленно нащупать автоматику внутренних дверей, но они вообще отсутствовали в системе. Вода быстро поднималась, и прадор вздрогнул, когда она добралась до чувствительных пенисов и коитус-зажима. «Проклятье». Он бросил взгляд на пульт и ткнул клешней в отверстие, чуть повышая температуру, снова ощутив раздражение при виде шкалы: слишком уж высоко она тянулась. Это не только неэффективно, но и опасно, поскольку, если регулятор случайно установится на максимум, как при стерилизации, самки просто сварятся заживо в своем бассейне.

Вот вода покрыла панцирь, вот поднялась выше зрительного стебля. Она еще не достигла потолка, как затрещал индикатор, говорящий о том, что уже можно открыть внутреннюю дверь. Клешней-протезом он ударил по огромной кнопке на стене. Размеры ее были вполне оправданы: любой оказавшийся тут прадор мог и сломать менее надежную вещь – в таком состоянии он находился. Однако Цворн обнаружил, что наслаждается новой, дарованной форсом способностью ментально контролировать окружение. Он решил, что потом сделает что-нибудь и с кнопкой.

Наконец внутренняя дверь открылась, и Цворн нырнул во мрак бассейна для спаривания, готовый сразу плыть к дальнему краю. Во время последнего наблюдения он заметил, что одна самка отделилась от остальных. Три другие собрались в центре, вокруг стойки для кормления. Он надеялся проскользнуть мимо них и приступить к делу раньше, чем они его почуют. Однако Цворн не принял во внимание своих протезов ног и клешней – а те тотчас потянули его вниз.

Он сильно ударился о дно бассейна, и все самки наверняка ощутили толчок. Цворн быстро метнулся влево и прижался к стене, рассчитывая обмануть их. Только теперь он разглядел стойку и горбившиеся фигуры возле нее. Все они поднялись на ноги. Цворн слышал резкое щелканье их мощных длинных мандибул, слышал, как скрежещут об пол яйцеклады. А еще он ощущал вкус их готовности к спариванию. В сущности, если он подождет еще немного, они поднимутся из бассейна в верхние покои, где поймать их будет куда проще.

Вскоре он увидел уединившуюся самку – но она уже оторвалась от стены и быстро плыла к товаркам. Цворн сделал рывок, чтобы перехватить ее, зайдя сбоку, попытался зацепить клешней край ее панциря. Она чуть развернулась, взмахнула мандибулой – и отбила его клешню. Он и забыл об этом приеме. Много, однако, воды утекло…

Самка уже присоединилась к трем компаньонкам, и все они повернулись к нему. Цворн застыл, глядя на них, размышляя о том, что некоторые из его ровесников уродовали своих жен, удаляя им жвала. Другие снабжали яйцеклады самок фиксаторами, чтобы те не могли их использовать во время спаривания как оружие. А третьи вообще запирали женщин в клетки, предотвращая любое движение и делая спаривание абсолютно безопасным занятием. Цворн, однако, придерживался старых традиций. Он понимал эволюционный императив, сделавший самок такими враждебными по отношению к желающим спариться с ними самцам. Только самые сильные, самые агрессивные, самые выносливые и живучие самцы получали возможность размножаться. Но Цворн предпочитал свободно маневрирующих самок не поэтому. Он имел дело и со скованными, и с искалеченными партнершами, и это были совсем не те ощущения. Жестокий секс приносил ему куда больше удовольствия.