Сергей Чебаненко - «Давай полетим к звездам!»

Через год направил рапорт с просьбой перевести в летно-испытательную часть. Пресытился взлетами и посадками, что ли? Теперь хотелось не просто летать. Хотелось подняться еще выше в небо, испытывать новые типы крылатых машин. Как любят писать журналисты, “небо манило недосягаемыми высотами”.

Раппорт удовлетворили с первой попытки. Прибыл к новому месту службы. Начал проходить переподготовку, изучать материальную часть самолетов. Но полетать на этой технике так и не успел. В октябре меня вызвали в штаб части и предложили пройти медицинскую комиссию. Попал в авиационный госпиталь и... Стал кандидатом в космонавты!

Мне не посчастливилось попасть в группу пилотов для космических кораблей “Восток”. Отбирали самых щупленьких наших ребят, самых низкорослых. “Восток” - не Кремлевский Дворец съездов, в нем особо не развернешься. А нужно еще установить катапультируемое кресло с космонавтом. Поэтому и брали “малышей” - Гагарова, Титовского, Нелюбина.... Жаль, конечно, что не удалось полететь в космос в числе самых первых. Но и меня судьба не обидела. Как-то в конструкторском бюро у Василия Павловича Михеева я увидел чертежи “Восхода”. Многоместного корабля со шлюзовой камерой для выхода в космос. И, как говорится, заболел... Моей рабочей одеждой стал космический скафандр. Точнее, его прототип. Ведь многие технические решения отрабатывались, что называется, “по ходу пьесы”. Я на себе испытывал некоторые модификации скафандра. В специальной герметичной камере меня “поднимали” на разные высоты, выдерживали несколько часов. Держался.

Потом был полет. Вышел из корабля в открытый космос. Страшно было, конечно...

...Леденящий страх. В меня целится фашист. “Струсишь, Лешка?” “Врешь, гад!”

Оттолкнулся от края шлюза, пошел в свободный полет. В динамиках скафандра звенящий от возбуждения голос Паши Белянина, командира “Восхода-2”:

- Земля, я - “Алмаз”! Человек вышел в космическое пространство!

Потом были несколько минут сковывающего тело и душу ужаса, когда настало время возвращаться в корабль. Скафандр раздуло внутренним давлением, и плечи никак не хотели помещаться в проеме люка. Пришлось стравить воздух -операция, которая никакой программой полета не предусматривалась из-за ее чрезвычайной опасности. И только тогда я смог вернуться в “Восход” - нестандартно, ногами вперед, “по покойницки”, как выразился потом, уже при разборе полета на Земле, генерал Маканин.

А затем был восемнадцатый виток, когда отказала система ориентации корабля, и не включился тормозной двигатель. Полтора часа ожидания смерти, пока “Восход” еще раз облетал Землю: запасы воздуха, воды и пищи были рассчитаны максимум на трое суток. Задержка на орбите несла нам медленную и мучительную смерть.

Паша Белянин вручную все-таки смог сориентировать корабль, двигатель включился, и мы приземлились - в нерасчетном районе, в глухой тайге где-то под Пермью. Мороз был градусов пятнадцать, ледяной ветер... Нас нашли только через сутки.

Земное житье-бытье...

Однажды, года полтора назад, позвонил Василий Павлович Михеев и попросил срочно приехать в конструкторское бюро. Когда я вошел в его кабинет, Михеев молча развернул на столе лист ватмана, внимательно посмотрел на меня и сказал:

- Алексей, я хочу, чтобы ты стал пилотом вот этой маленькой штучки.

Взглянул на лист. Шарик, два конуса, силовая рама с четырьмя стойками-“ногами”. Я сразу понял, что это такое.

Лунный корабль...

И снова начались тренировки, тренировки, и еще раз тренировки... Олежка шутил, что макет корабля “Знамя” в Звездном городке стал нашим вторым домом. Каждый день начинался одинаково. Мы надевали скафандры и занимали места в тренажере.

И пошло-поехало... Команда следует за командой, инструкторы ни на минуту не дают нам расслабиться. Взрыв ракеты на старте, потеря ориентации корабля, авария системы управления во время стыковки...

И вот летим. Макарин дрыхнет в спускаемом аппарате. Земля где-то за “кормой” корабля, “тетушка Селена” подмигивает в окошко...

Так сбываются человеческие мечты...

- Позавчера стартовал “Сервейор-8”.

- Знаю. Ну, и что?

Солнечные зайчики прыгают по стеклам машин. Ветер закручивает в шальном танце оранжево-желтые лоскутки опавшей листы. Белые облачка плывут в ясно-голубом небе. Купол Капитолия над крышами домов. Город Вашингтон. Федеральный округ Колумбия. Соединенные Штаты Америки.

Мы расположились за столиком около огромного окна на третьем этаже небольшого ресторанчика. Жора Милентьев заказал себе легкий завтрак. Я сегодня уже завтракал, и поэтому ограничился большим бокалом светлого “Миллера” -низкокалорийного пива, которое появилось в продаже минувшей осенью.

Время ленча еще не наступило, и ресторан практически пуст. Две девчонки, по возрасту еще школьницы, о чем-то весело чирикают у стойки бара, потроша пакетик с попкорном и запивая безалкогольным “Пепсолом”. Трое “рэднэков” -работяг в фирменных синих комбинезонах с загорелыми до красноты шеями - за столиком в центре зала молчаливо и сосредоточенно поглощают бифштексы с картофелем фри. В дальнем углу некий угрюмый субъект в длинном плаще цедит из горла бутылки пиво “Хай Лэйф” и листает последний номер “Вашингтон пост”. Бармен протирает стаканы, рассматривая результаты своей работы на свет.

- Жора, в базисном сценарии полета “Сервейора-8” нет, -напоминаю я.

- В нашем базисном сценарии много чего нет, - Милентьев шевелит плечами. - Например, полет Джерри Кобб на “Меркурии” - чистой воды импровизация. Так сказать, отработка технологий. Да что я тебе говорю? Ты же лучше меня об этом знаешь, дорогой товарищ резидент!

- Полет Кобб все-таки инициировали мы, дорогой товарищ куратор! - в тон ему парирую я. - А полет “Сервейора” - нет.

У Милентьева сегодня несколько встреч с представителями местных деловых кругов. Безупречность Жоркиного темно-серого костюма подчеркивается дорогим галстуком с бриллиантовой брошью и девственно-белоснежной рубашкой. После очередного изменения внешности Милентьев стал настоящим альбиносом: аккуратно уложенные белые с желтизной волосы, такого же цвета брови и щеточка усов под прямым носом настоящего арийца. “Белокурая бестия”, живое воплощение мечты сгинувшего едва ли не четверть века назад нацистского фюрера.

На его фоне я выгляжу бедным родственником, который случайно застукал богатого братца в ресторанчике и твердо намерен подоить его на несколько сот баксов. Двухдневная щетина на щеках, круги под глазами - то ли от хронического пьянства, то ли от постоянного недосыпа. Хмурый, настороженный взгляд, кончики усов, отпущенные ниже линии рта. Мой неприглядный образ дополняют небрежная прическа в виде стога сена, слегка закрывающая уши, нечищеные туфли со сбитыми каблуками, потертые джинсы и толстый свитер подозрительно-грязного серого цвета. По виду я - то ли спивающийся представитель богемы, то ли битый жизнью местный пролетарий.