Ольга Гусейнова - Мой любимый зверь! [litres]

Предупредили, что каждому выдадут парашют из спецматериала, который спустя сутки после использования по назначению распадется на безопасные для экосистемы составляющие. Видимо, на такие ухищрения пошли не ради спасения экологии, а чтобы ушлые смертники те самые парашюты не приспособили для побега. К парашютному ранцу снизу крепится небольшой тубус с комплектом запасной одежды и суточной нормой воды и пищи. Вся упаковка тоже распадется спустя сутки, поэтому воспользоваться питанием нужно своевременно. А что будет дальше, правительство не интересовало.

– Какой урод придумал сбрасывать нас, как балласт? Почему нельзя нормально приземлиться? – раздался визгливый женский голос.

– Последний раз нашлись умники, которые захватили орбитальный шаттл, более того – угнали! Выбрались на общие космические пути и взяли на абордаж пассажирскую яхту. Во время захвата зэков и попытки освобождения заложников никто не выжил. С этого момента введен запрет на приземления, – спокойно ответил обладатель сочного баса.

– Но мы же ноги переломать можем, убиться, не все умеют десантироваться… – не унималась визгливая тетка.

– У вас какой приговор, леди? – флегматично уточнил «бас».

– Смертная казнь, – растерялась она.

– Тогда не вижу оснований для беспокойства о ваших переломанных ногах, – завершил дискуссию «бас».

Затем он совершенно безэмоционально рассказал о том, что мне было известно из академического курса. Заключенным следует добраться до центра материка, где проживают местные общины. Всего таких три, и образованы они вокруг роботизированных лабораторий, в которых автоматически производится забор биоматериала. Чем больше данных от зэков, тем больше жизненно важных грузов скинет в следующий раз заботливое правительство. Чем меньше…

Дальше шло подробное описание невзгод и страданий, которые ждут жителей Драуна, если не будет государственной помощи. Через год – недостаток пищи, который, казалось бы, можно компенсировать кроликами и змеями. Но на следующий год уменьшится их популяция, затем начнется голод. Мрачно озиравшиеся заключенные отчетливо понимали, что за этим последует. Я – тем более, нас препод хорошо, с нюансами и наглядно, ознакомил с нравами суровой планеты-океана.

Я невольно бросила взгляд влево, ощущая на себе горящий взгляд Райо. И не ошиблась. Он почти реально касался, обжигая кожу яростью, вызывая боль, ведь я предала его. Из-за меня он мучается здесь, да и сама я тоже!

Возмущение зэков оборвал приказ:

– Первая скрепка, готовься!

Мне осталось только терпеливо наблюдать, как отправляли в шаттл первые пять скрепок справа. Гораздо дальше нашего пандуса роботы грузили ящики на другие шаттлы. Орбитальные суда с ревом исчезали в шахтах: на Драун посылали так необходимую его обитателям пищу, материалы и собственно обитателей. Спустя пару часов мучительно тяжкого ожидания, когда пандус значительно опустел – большую часть зэков, надо думать, выбросили, – очередь дошла и до нас. Мы с Ровеной одинаково шевелили губами – почти вслух молились, чтобы оказаться не на одном шаттле с клеранцами. Увы, нас не услышали.

Очередные пять скрепок, по десять приговоренных в каждой, покорные судьбе, направились к шаттлу. Штанги закрепили в пазы; скованные люди походили на стоящий рядами скот, который везут на бойню. Я нервничала еще больше из-за того, что прямо напротив, всего в какой-то паре метров, оказались клеранцы и окинули нас с Ровеной гневными взглядами. Огромные, больше не отягощенные оковами цивилизации, правил и морали, злющие. Едва заметно ухмылялся офицер АБНЗ, находившийся вне зоны досягаемости, чем немало настораживал. А вот наблюдатели с повязками от СМИ на борт шаттла не поднялись.

Райо не отрываясь сверлил меня глазами, и столько всего было намешано в его пылающем золотым пламенем взгляде, что лучше не думать. Я вздрогнула, когда он глухо выплюнул:

– Дождись меня после приземления, Птичка!

По сути, приказал, а вот Матео весьма многообещающе оскалился и, глядя на нас, выразительно клацнул клыками, недвусмысленно обещая вырвать нам глотку, как только вырвется отсюда. Я придушенно пискнула, рядом судорожно вздохнула Ровена. Если уж эта змеища боится, что делать мне?

Шаттл завис, вибрация уменьшилась, легкий гул в ушах прекратился – время пришло. Внутри меня все дрожало от подступающей тошноты, паники и страха. Координаторы, хоть и военные, но десантировались мы, в отличие от боевиков, с вышки на мягкие маты. Так, скорее чтобы иметь представление, как и что делать, если вдруг придется прыгнуть… разочек. В теории и благодаря хоть какой-то практике я вроде бы прыгун, а там… ох, как получится…

От противного звука – сигнала перед открытием люка – я вздрогнула, резко захотелось писать, в животе все ухнуло вниз и отчаянно тянуло, намекая, что сменку я вполне могу использовать сразу, если все-таки приземлюсь живой. Впереди с шипением пневматики раздвинулись створки на фюзеляже, выдвинулись вперед и отъехали в стороны, а перед нами открылось голубое небо неведомой планеты. Холодный воздух остудил горящие щеки и тело, усиливая дрожь. Я заметила океан и желтую, выжженную местной звездой землю. Боже, как же близко от воды нас высаживают, а вдруг ветром унесет в океан? Даже пикнуть не успеешь: твари сожрут за секунду и не подавятся. Ждут уже небось…

Мы понятливо переглянулись с Ровеной и нервно посмотрели на офицера АБНЗ. Этот гад ухмылялся еще шире, отчего в туалет хотелось еще сильнее. Я не выдержала:

– Вы же знаете, что мы невиновны, так чему улыбаетесь? Неужели вам доставляет радость отправлять невиновных в ад?

– Я тоже абсолютно невинен. Как дитя! – хохотнул мой сосед по скрепке, ощерившись в глумливой ухмылке.

– Как те, которых ты сожрал? – с сарказмом уточнил один из конвоиров.

Я потрясенно вытаращилась на «невинного», а Ровена с угрозой ему прошипела:

– Пасть закрой, иначе высаживаться будешь снова в отключке.

– Как вы догадываетесь, невиновных здесь нет. Даже соскучиться не успеете – быстро найдете себе здесь компанию на любой вкус, – мстительно сыронизировал офицер.

Я посмотрела ему прямо в глаза и, кивнув на зияющую дыру в ад, постаралась высказаться достойно:

– Там мало кто остался при светлой памяти и в здравом уме. У них нет идеалов и целей, только одно желание – выжить. Воспитание, совесть, а главное, милосердие остались неиспользованными в суде, который отправил нас на эту планету.

– Детка, мораль читать будешь там, внизу, в редкие свободные минуты, до очередного голодного…

– Назовите себя, офицер! – вмешался Райо.

– Для чего тебе, смертник, мое имя? – насмешничал офицер.