Ольга Гусейнова - Мой любимый зверь! [litres]

– Ты была там? – спросила я тихо, слишком глубокими были чувства Ровены, слишком гневно полыхали ее глаза.

– Да, была. Я специальный агент, Эрика, не за красивые глаза, а за боевые заслуги. Я много где была и слишком многое видела, чего не забыть. Так что поверь мне, тебе нет смысла лить слезы и корить себя за убийство. Здесь невиновных нет. Уясни для себя, наконец!

– А мы? – улыбнулась я горько, зато стало не пакостно на душе и легче дышать.

– А мы – дуры! Дураки, как тебе известно, долго не живут. Одна надежда – дуракам везет.

Я хихикнула, Ровена тоже усмехнулась, а потом мы хоть и нервно, но расхохотались.

– Все, завязывай с душевными метаниями. Ты военный! И женщина. Если вдруг, не дай Провидение, нам не повезет, как сейчас, и худшее случится, запомни, – Ровена подошла ко мне и положила ладонь на мой живот, – это всего лишь тело, душа у тебя вот здесь, – она ткнула мне в грудь.

– Тело – дом для души, – уныло возразила я.

– Знаешь, если кто-то испачкает коврик в моем доме, я просто все тщательно вымою и почищу, но уж точно не позволю чужой грязи разрушить мой дом и жизнь. И тебе советую!

– Я искренне благодарю тебя за заботу, – глядя в глаза боевой подруге, твердо сказала я. Потопталась и призналась: – Но, знаешь, сомневаюсь, что смогу просто вытряхнуть свой «коврик». И прошу у тебя прощения заранее, если… мой дом разрушится и я оставлю тебя в одиночестве.

– Только попробуй! Пташко, я тебе говорила, что ненавижу тебя? Курицу дурную! За что мне все это? – раздраженно сверкнула глазищами Ровена.

Я усмехнулась:

– Говорила, и не раз, Гриф.

– И вообще, с майорами, учти, сначала говорят «шучу», а потом шутят.

– Черт! – дружно выдохнули мы, услышав шум совсем рядом.

Подхватив свои торбы и рюкзак за лямки, мы газелями понеслись прочь, всей кожей ощущая погоню. Выскочили на полянку с вытоптанной травой, на ней «колдовали» над палетой с грузом еще трое «десантников».

– Везение закончилось, – прохрипела, задыхаясь от бега, Ровена.

Бросив тяжеленный рюкзак, мы кинулись к ближайшим кустам, а следом неслось улюлюканье охотников, загоняющих добычу. Лишь спустя часа два, когда сумерки плотно опустились на землю, мы почувствовали себя в относительной безопасности, вернее, решили. Как две заправские кошки пригибались к земле и крутили головами, зорко всматриваясь в окружающий пейзаж и прислушиваясь к малейшему шороху в тишине.

– Смотри-ка, Пташко, удача прямо преследует тебя, – хрипло заметила Ровена, окинув меня насмешливым взглядом.

Неужели записала в дураки? Но сейчас ни ерничать, ни возмущаться сил не осталось. Ну и ладно, ну и пусть дура, зато удачливая!

– Пошли, кошкогриф, искать… насест для ночлега, я же птичка, – весело предложила я. – Нельзя спать на земле, я до обморока боюсь змей. Да и антидотов у нас нет, если что!

– Вот не могу не согласиться с тобой, – поморщилась Ровена.

Золотые, такие родные, яркие глаза, лучившиеся теплом, манили к себе. Мое сердце колотилось от радости, а душа купалась в этом полыхающем желанием свете. Ничто не могло отвлечь от переполнявшего меня счастья вновь ощутить себя любимой, необходимой, близкой Райо. Ничего… кроме чего-то упорно норовившего ткнуть меня в лицо и щекотно лезшего в нос.

Открыв глаза, я мгновенно, как по тревоге, определилась в пространстве и времени – встречаю рассвет на дереве, приютившем нас с Ровеной. И ее рука, свисающая с верхней ветки, непроизвольно шевелится во сне, задевая мой нос отросшими грязными ногтями. Вчера вечером мы нашли большое кряжистое дерево с крепкими разлапистыми ветвями, на которых и устроились ночевать. Думали, не уснем от множества пугавших звуков, напряжения из-за постоянно преследовавшей нас опасности, стресса и, конечно, опасались свалиться даже с широких ветвей. Однако сначала подруга размеренно засопела на верхней полке-ветке, а затем и я отключилась.

Да фиг с ними, с Ровениными грязными ногтями, у самой не лучше, в конце концов. Но по ее загорелой руке с поцарапанным предплечьем ползла… сороконожка! Наверное. Вот гадость! Здоровенная, длиной с ладонь, а мне и вовсе мнилось, что на подругу прямо у меня под носом напал монстр – малинового цвета, мохнатый, с сотнями волосатых лапок. Фу-у-у… просто жуть. Видимо, цепкие лапки кошмарного насекомого щекотали кожу крепко спящей подруги, поэтому она машинально пыталась его сбросить.

Я чуть не заорала. Не от страха, а от омерзения. Но в этот момент прямо на плечо спокойно дрыхнущей напарницы села еще одна тварь – вид птичий, черная, размером с ворону, а вот голова как у хамелеона и трехглазая. Я так и замерла в изумлении, проглотив крик и прикрыв рукой рот. Один из трех конусовидных глаз драунской «вороны» уставился на меня, второй – на Ровену, а третий – на сороконожку. Вжик – и малиновое насекомое смачно отправил в рот хозяйки вырвавшийся оттуда липкий, длинный язык.

– Что за… – проворчала проснувшаяся Ровена и увидела, что происходит буквально на ней.

И смех и грех, но завтракавшая «птичка» держала на прицеле своих необычных глаз нас обеих. Мы даже дышать перестали. Если бы я смотрела эту сцену на визоре, наверное, рассмеялась бы: курсант и специальный агент, расправлявшиеся с отморозками, в ужасе вытаращились на какую-то псевдоворону. Я боялась моргнуть, а Ровена спросонья несколько раз заторможенно похлопала глазами, чем привлекла птицу. Тварюшка нацелились на нее и, шустро перебирая лапами, заинтересованно поперла к лицу. Из любопытства или отведать землянки, мы выяснять не стали – дружно завизжали.

Приглянувшаяся местной вороне крупная «дичь», взмахнув руками, покачнулась, потеряла равновесие и свалилась на меня. Дальше мы на пару рухнули с дерева. Благо успели сгруппироваться в последний момент и приземлились без травм, отделавшись лишь вполне терпимыми ушибами. Хвала звездам, что на дереве мы разместились на нижних ветвях, опасаясь насекомых и змей на земле.

– Ненавижу тварей, – передернулась от отвращения Ровена, нервно отряхиваясь и потирая бок.

– Абсолютно с тобой согласна, – не менее эмоционально отозвалась я.

Но уже в следующий миг мы замерли и уставились друг на друга, подумав об одном: крик мог привлечь к нам других тварей, только похуже – двуногих хищников.

Ровена по-кошачьи пластично и ловко забралась на дерево, осмотрелась, достала наши самодельные мешки и скинула мне. Сначала мы разошлись по кустикам, а завтракали уже в пути.

Окружающий пейзаж был настолько удручающим, что на душе становилось все смурнее. Мы продирались по зарослям полусухой травы, спотыкаясь о неровности на глинистой почве и рисковали нарваться на неприятности. Порой выбирались на каменистые площадки из скальной породы, потом приходилось либо спускаться, царапая ладони, либо, наоборот, подниматься. Мешки, казалось, весили тонну и порой мешали неимоверно. Периодически мы меняли направление, если я ощущала запах пота или обе слышали подозрительные звуки.