Илья Шумей - Ярость на коротком поводке

-Мы оставили аварийные генераторы, - он сглотнул и отвел взгляд от издевающейся над топологией твари, - и если вдруг возникнет срочная необходимость, Вы всегда сможете вызвать помощь.

-Этого не понадобится, - отрицательно покачал головой Чертенок, - кроме того, зачем мне собственными руками обнулять все Ваши усилия по сокрытию Пракуса? Вам и без того нелегко придется.

-Что верно, то верно, - Калим помрачнел, - получить доступ к базам данных Министерства Обороны – задачка не из легких. А уж тем более незаметно изъять из них весьма серьезный объем информации. Такой уровень доступа имеют только представители высшего командного состава.

-Так за чем дело стало – вперед! Я верю в Ваши карьерные перспективы!

-Ну да, особенно после нашего провала здесь. Жертвы, раненые, куча угробленного снаряжения… Прекрасный старт, ничего не скажешь.

-Саботаж, диверсии, бунт местного населения – если постараться, можно найти массу вполне объективных причин. В противном случае те, кто в следующий раз ступит на эту землю, непременно узнают массу интереснейших подробностей о деятельности Вашего отца. В лицах и красках.

-Ну почему Вам так нравится делать людям больно? – Калим со вздохом воздел глаза к небу.

-Как говорил мой папаша – узнай, чего боится человек - и он твой! Боль, страх и любовь – главные силы, что движут людьми, и грех не направить их в нужное русло. Вы по-прежнему любите своего отца, каким бы он ни был, боитесь разоблачения его преступлений и страдаете от того, как он обманул ваши ожидания. А я, - Чертенок развел руки в стороны и огляделся вокруг, - я же влюбился в этот мир, отчего очень остро чувствую ту боль, что мы ему причинили, и точно так же страшусь будущего, которое может принести на эту землю еще больше страданий. Так кому из нас легче?

Майор молчал, осмысливая услышанное.

-Все мы в той или иной степени – куклы на веревочках, - Чертенок по-дружески коснулся его плеча, - но, в отличие от обычных марионеток, у нас еще остается некоторая свобода, и мы можем решать, на что направить наши усилия – на созидание или на разрушение. Я надеюсь, что Вы сделаете верный выбор. Прощайте.

-Прощайте и Вы, - Калим пожал Чертенку руку и, сделав надо собой усилие, даже сумел улыбнуться Гаркину, который на радостях яростно завилял хвостом.

Развернувшись, майор зашагал к челноку, и уже через несколько минут «Турин», взревев двигателями, мягко оторвался от посадочной площадки и взмыл в темнеющее вечернее небо.

Тяжелый рюкзак на каждом шагу глухо громыхал инструментами, словно отбивая ритм, под который так и просилось напевать какую-нибудь простенькую мелодию. Взгляд Чертенка нет-нет, да и нырял в придорожные заросли, где вился отремонтированный водовод, бодро журчащий чистой водой. Приятно же полюбоваться подтверждением того факта, что ты - молодец!

Теперь у водяного колеса в мастерской должно хватить сил для привода и мехов и станка. Завтра надо попробовать, но осторожно – очень уж мощный напор получился. Быть может, даже придется приладить на вал простейший регулятор скорости, чтобы все не разлетелось на куски.

Из кустов послышался плеск и фырканье – Гаркин затеял сражение с водным потоком, видимо полагая его большой проворной змеей.

Его стая уже полностью освоилась в окружающих лесах, найдя определенный баланс с местной живностью. Во всяком случае ни единой серьезной потасовки пока еще не случилось. Людям, правда, пришлось существенно сложней, особенно после того, как Константин отрекомендовал Гаркина перепуганным деревенским мужикам как своего личного сторожевого демона. В итоге охрана его дома от непрошенных гостей стала еще более надежной, и даже сам Юлис вежливо, но твердо отклонил его последнее приглашение. Никто не хотел на узкой лесной тропинке нос к носу столкнуться с подобным дьявольским отродьем.

Что ж, Лассен был бы доволен – теперь Запретные Легенды в полной безопасности.

Извивающаяся в траве тропинка прошмыгнула между двух замшелых каменных глыб, и впереди раскинулась укромная заросшая лесом лощина. Измотавшийся за день ветер стих и гладь озера обернулась идеальным зеркалом, в котором отражались и величавые горные вершины, чьи снежные шапки подкрашивало алеющее закатное солнце, и мощные колонны вековых кедров, карабкающихся вверх по склонам, и зажегшиеся огни в окнах большого приземистого дома на противоположном берегу.

Из трубы вился сизый дымок, поднимавшийся в небо тонкой вертикальной струйкой. При мысли о потрескивающих в камине поленьях и шкворчащем на плите ужине, дополненном бокалом красного вина, у Чертенка жалобно заурчало в животе. Он поправил рюкзак с инструментом и прибавил шагу, спускаясь вниз в компании тянущихся к озеру языков бледного тумана. Гаркин, почуяв близость дома, проявлял нетерпение, то и дело убегая вперед, но всякий раз возвращаясь и вопросительно глядя на хозяина огромными влажными глазищами, словно недоумевая, почему он плетется так медленно.

-Потерпи, малыш, мы уже почти пришли, - Чертенок ободряюще коснулся головы приятеля, и тот снова умчался по тропинке, мельтеша суставчатыми лапами и разбрызгивая слюну с развевающегося языка.

Что ни говори, а день сегодня выдался тяжелый, оставив после себя одно-единственное желание – упасть и не шевелиться. Но мысль о том, что он успел сегодня сделать все, что планировал, и даже чуть больше, согревала душу и помогала находить силы на то, чтобы переставлять гудящие от усталости ноги.

Потом он непременно упадет. Обязательно. Но сначала – горячий душ, пробирающий застуженную на морозе плоть до самых костей, чтоб мурашки по коже! И ужин! Горячий, дымящийся, и сытный до неприличия.

А после можно будет развалиться в кресле перед камином с бокалом вина в руке и вытянув ноги в носках к жаркому огню. Гаркин по обыкновению пристроится рядом, положив морду на сложенные передние лапы и глядя на танцующие языки пламени. Можно ни о чем не думать и просто наслаждаться заслуженным отдыхом, но в голове все равно будут лениво перекатываться мысли о том, что надо бы сделать завтра, как укрепить осыпающийся склон над водозабором, как лучше организовать подачу воды от насосной станции на второй этаж нового ангара…

…и уже засыпая, когда в камине останутся тлеть лишь красноватые угли, почувствовать осторожное прикосновение любимых губ к своей небритой щеке…