Эдмонд Гамильтон - Звёздный волк. Сборник. Книги 1 - 18

Ольма привлекла внимание еще одного человека, при одном виде которого ее охватывал трепет. Двухметровый Вервал слыл самым буйным и неукротимым каторжников лагере. Внешне он напоминал орангутанга — такой же кряжистый, мощный, заросший густыми волосами, с длинными мускулистыми руками, свисающими почти до колен. Поговаривали, что Вервал многие годы провел среди разбойников, называющих себя «лесными братьями» и нападавших на солдат и даже на чиновников из Замка.

Однажды вечером Ольма возвращалась из лавки старой Бармы, как ее остановил чей-то грубый окрик. Обернувшись, девушка узнала Вервала, поджидавшего ее в тени навеса у одного из бараков. Разбойник подошел к ней вплотную, насмешливо осмотрел с головы до пят, так что у Ольмы заледенела кровь, а затем внезапно расхохотался:

— Надо же — такая пигалица, а сумела прикончить рыцаря! Люблю отчаянных — сам таков.

К изумлению Ольмы, Вервал оказался в душе сущим ребенком. Нередко после ужина он провожал Ольму до ее барака, жадно расспрашивая о морекосме, невиданных морских зверях и об отважных рыбаках. Ни тени алчности, обычной для Ланты, не появлялось на его лице — напротив, каторжник становился добрее, слушая ее рассказы, а в его глазах светился мечтательный огонек. Он не скрывал, что искренне завидует девушке. Как он хотел бы вместе с Ахавом плыть на шхуне в яростный шторм, крепко сжимая в могучих руках штурвал! К Замку же и его спесивым хозяевам Вервал испытывал нескрываемую ненависть.

— Обманывают они народ, — с тоской говорил он, с трудом подбирая слова, — Чую, обманывают!

— Дядя Вервал, но они же защищают нашу планету! — робко пыталась спорить Ольма. — Смотрите, как в лагере молятся на статую Верховного Магистра! А мы с вами… мы руки на него подняли. Выходит, мы самые настоящие преступники, хуже детоубийц?

— Выходит, так, — угрюмо соглашался Вервал. — Да только добро их через кровь и смерть идет, вот в чем дело.

Девушка не знала, что на это возразить. Постепенно она прониклась к своему косноязычному, но по-своему мудрому собеседнику искренним уважением. Чем-то Вервал напоминал ей отца — мрачного, погруженного в свои мысли человека, упрямого и гордого, но всегда готового прийти на помощь слабому.

…Ланта подождала, когда девушка подошла к ней почти вплотную, а затем подмигнула и сочувственно запричитала:

— Ой, ой, до чего же ты сегодня страшненькая и чумазая, вся в синяках да царапинах! Пойдем на кухню, может, найду для тебя корочку хлебца — обед-то сегодня негустой…

Озадаченная Ольма последовала за ловко семенящей по пыльной улице старухой. По дороге им встретились двое усталых надсмотрщиков. Подозрительно покосившись на женщин, они тем не менее прошли мимо, не сказав ни слова — предусмотрительная Ланта подкармливала их украденными продуктами.

В маленькой комнатушке рядом с кухней на обитом кожей сундуке их нетерпеливо поджидал Вервал.

— Вот что, красавицы, — тихо сказал каторжник, так что его голос был едва слышен за шумом льющейся в соседней комнате воды. — Сегодня к вечеру надо давать деру. Скоро, говорят, переведут наш треклятый лагерь к Дарганским горам — там вроде бы обнаружили город тех людей, что прилетел на Полдию на звездном корабле. И мы должны этот город сравнять с землей, словно его никогда и не было. Чуешь, чем дело пахнет? Да мы все от холода окочуримся. Только куда бежать-то? В деревне моей родной кроме крыс меня никто не встретит, среди «лесных братьев» тоже надоело — хватит, побаловался ножичком… А подадимся-ка мы в Замок! Уж больно охота поплавать по морекосму.

Девушка с изумлением взглянула на Ланту, но та только согласно покивала.

— Верно он говорит — нечего нам здесь, девочка, делать. Я-то, конечно, неплохо живу, сытно — да больно уж скучно объедки по мискам собирать! В Хрустальные горы мне нельзя — холодно там, снега, да льды, а организм у меня болезненный. Надумала я, Ольма, с твоим знакомцем Сантием Спеллом встретиться! Уж я знаю, как с ним, проходимцем, поговорить — может, сжалится над убогой, найдет мне в Замке теплое местечко. А там мы посмотрим…

— Но как же мы убежим? — растерянно спросила девушка. — Лагерь охраняется днем и ночью…

— Это, красавица, не твоя забота, — усмехнулась Ланта. — Уж я как-нибудь договорюсь с охранниками, чтобы нас троих послали сегодня к вечеру в лес за грибами. Еды я с собой в корзинку на неделю наберу. А дальше уже твое, Вервал, дело. Как хочешь, да только в город нас приведи — а уж там мы сумеем как-нибудь затесаться в отряд тех бродяг, которых везут в Замок на работу. В Замок попадем — тут твоя очередь, Ольма, настанет. Свяжешься с господином Сантием Спеллом, намекнешь, что знаешь, кто подставил под нож славного рыцаря Умара Кара — а дальше я сама за него возьмусь. Небось, не хитрее этот прохиндей старой Ланты…

Лес начинался в двадцати метрах от лагеря и уходил сплошным зеленым ковром до предгорий и там, цепляясь за скалистые выступы, поднимался почти до самой плешивой вершины. Под тенистым переплетением крон было душно и влажно, землю устилал розовый мох и стелящийся кустарник, усыпанный мелкими белыми цветами. Корявые, перекрученные стволы деревьев лохматились клочьями старой, облезающей коры. Неподвижный воздух был насыщен запахами гниющих растений.

Ольма нечасто бывала в лесу. Давным-давно, еще в пятилетнем возрасте, она сопровождала отца в поездке на малонаселенную планету Дорга, где по приказу Управления рыбаки заготавливали для Замка стволы драгоценного розового дерева. В памяти девушки сохранились впечатления о бескрайних болотистых равнинах, на которых то там, то здесь возвышались стройные двухсотметровые великаны с плоской, как шляпа, кроной и чешуйчатой корой, о которую тупились даже алмазные зубья механических пил. Года через два во время охоты за молодыми китами «Гелла» получила пробоину, и Ахав вместе с детьми был вынужден высадиться на планете-материке Варавии. Несколько недель им пришлось прожить в джунглях, заросших странными шарообразными деревьями, в каждом из которых обитала своя стая животных — с некоторыми из них Ольме удалось подружиться, с другими людям пришлось вести самую настоящую войну. Все остальное время она провела на Одине, лишь изредка уходя в плавание по морекосму. Неудивительно, что акклиматизация на Полдии давалась ей нелегко. Повышенная сила тяжести, избыток кислорода — все это вместе с изнурительным трудом на приисках быстро надорвало силы девушки — но не твердость ее духа.

В беспокойных снах она часто видела, как однажды утром она выходит за ворота лагеря и, незамеченная дремлющими охранниками, уходит в лес. Деревья тотчас приветственно наклоняли к ней ветки, увешенные спелыми плодами, уютная тропинка игриво стелилась у ее ног, приглашая в путь. И вот она уже преодолевает крутые подъемы предгорий и медленно, час за часом, приближается к вершине. До Одина оттуда рукой подать — прищурясь, можно было разглядеть, как отец возится с сетями на берегу, а рядом с ним на приколе покачивается на волнах новая шхуна с пышными белыми парусами…