Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 1

Или по всей его милости; человек не молодой, и жаль его. Он ведь скоро совсем из сил выбьется; Уровень кормил бы его до самой смерти, а там, в песках, кто ему поможет?

Одним словом, так ли поглядеть, этак ли – торопиться ни в коем случае не следовало.

Пусть поживет там недельку-другую. Можно будет иной. раз и заглянуть к нему. Нет-нет, да и сболтнет что-нибудь интересное. Хоть ты и судья, а любопытен, как все люди. Почему бы и не узнать – как же все-таки живут люди там, в лесу?

А тем временем как раз станет ясно, как с ним поступить.

Судья вытер лоб. Устал. И то – такие каверзы жизнь подсовывает не каждый день. Вообще-то жизнь спокойная.

Пожалуй, пора и домой. Вещички эти собрать, и – под замок. Не возьмет никто, но таков порядок. Так-то ничего не запирают, а все, что касается суда, полагается держать под замком. Таков закон. А закон надо исполнять.

Судья осторожно поднял одежду. Легкая, ничего не весит. Руке от нее тепло. И вроде бы чуть покалывает. Чего только не придумают люди. Зачем, спрашивается?

Он спрятал одежду и все остальное в стол, замкнул на замок. Выглянул из окна. Люди выходили из домов, шли к черным ящикам: пришёл час смотреть на солнце. Ему-то, судье, больше не нужно: он вышел из этих лет. А два года назад еще смотрел. Когда был помоложе. Сейчас силы уже не те.

Ну, все, вроде?

Судья совсем собрался уходить. И, как назло, прибыл из столицы гонец. Ввалился, весь в пыли. Протянул пакет.

Судья прочитал. Поморщился недовольно.

Что такое? К чему? Завтра с утра каждого десятого – в лес? Туда, где бывать запрещено? С лопатами и с оружием. Что' надо делать – укажут там, на месте.

Судья рассердился. Полоть надо, а тут – каждого десятого. Но вслух говорить этого не стал. Сказал гонцу лишь:

– Скажешь – вручил. Иди – поешь, отдохни.

И двинулся обходить дома, оповещать насчет завтрашнего утра.

Солдаты чаще всего плохие дипломаты. Уве-Йорген знал это, и утешало его лишь то, что и ученые, в общем, не выделялись особыми талантами в данной области. Во всяком случае, в его эпоху.

Аверова он встретил торжественно, ни один специалист по дипломатическому протоколу не смог бы придраться. На столе дымился кофе. Рыцарь внимательно посмотрел в глаза Аверова и остался доволен.

– Итак, доктор, назначенный срок пришел. Наши пока не вернулись. Надеюсь, что мы еще увидим их живыми и здоровыми. Но до тех пор мы вынуждены будем по-прежнему нести бремя обязанностей: вы – руководителя экспедиции, я – капитана корабля.

Аверов кивнул.

– И я считаю,– продолжал Уве-Йорген,– первым и главным, что мы должны сейчас сделать, является уточнение наших целей и способов их достижения. Вы согласны?

Аверов не сразу ответил:

– Да.

– Хорошо. Мы оба, видимо, достаточно много думали об этом. Согласны ли вы с тем, что именно мы и именно теперь, не рассчитывая на контакт с Землей и не дожидаясь его, должны решить судьбу двух цивилизаций?

Уве-Йорген владел разговором. Он формулировал вопросы, и собеседнику оставалось лишь отвечать. А ведь ответ часто в немалой степени зависит от того, как поставлен вопрос, в какие слова он облечен. Это пилот Знал, этим он пользовался. Аверову оставались лишь немногословные ответы. Вот и сейчас он сказал:

– Иной выход вряд ли возможен.

– Я думаю точно так же. Итак, ваша цель? Я бы определил ее так: спасение максимального числа людей в одной или обеих системах. У вас есть возражения?

Аверову очень хотелось бы возразить, но у него йе было возражений. Наедине с собой он уже пережил все, понимал, к чему неизбежно приведет разговор, и был лишь благодарен пилоту за то, что - не он, Аверов, а пилот говорит все грозное и страшное, а ему остается лишь соглашаться. А может быть, при случае, и возражать, едва представится малейшая возможность.

– Теперь о путях достижения. Скажите откровенно, доктор: вы верите в возможность эвакуации планеты? Если даже наши посланцы сумеют обо всем договориться.

Аверов оживился.

– Знаете, Уве-Йорген, я очень сильно надеюсь на то, что они договорятся. У Шувалова – поразительная способность убеждать людей!

– Вы уже говорили об этом, доктор. Но надо ли напоминать вам ваши же выкладки? Даже если они договорятся – мы не успеем, понимаете – не успеем. Не успеем спасти их, и очень вероятно – не успеем спасти вообще никого.

Это было так; и все же...

– Обождите, Рыцарь. Мы с вами судим, исходя из того, что известно нам. Но вовсе не исключено, что наши, возвратившись, привезут какую-то информацию, которая заставит нас в корне пересмотреть...

– Если они вернутся.

– А если они не вернутся,– вдруг, неожиданно для самого себя, крикнул Аверов,– то надо их найти! Или, может быть, вы, пилот, хотите бросить друзей на произвол судьбы? Но этого, этого уж я не позволю!

Уве-Йорген после паузы промолвил:

– Иными словами, вы получили новые данные о поведении звезды? Она раздумала взрываться?

– Нет! Но...

– Что же изменилось, доктор?

– Ну, неужели вы... Какое жуткое хладнокровие, Уве-Йорген! И вы можете быть так спокойны?

Пилот невесело усмехнулся.

– Я привык терять товарищей, доктор. К сожалению...

– О, эти ваши безжалостные времена! Но я не желаю привыкать к таким вещам!

– Мы тоже не желали – нас не спрашивали. Но не станем спорить об отвлеченных материях. У вас есть план, как их найти?

– Лететь к планете на большом катере.

– И кто же полетит?

– То есть как – кто?

– Доктор, вы вынуждаете меня снова напомнить... Если бы речь шла только о наших товарищах, я и не подумал бы возражать вам. Но если мы начнем такие поиски – сколько они продлятся? Где гарантия, что мы не потеряем и других? И кто же тогда погасит звезду и спасет Землю? Кто спасет ваше человечество? .

– Почему «мое»?

– Моя Земля давно кончилась. Мы – как те кистеперые рыбы, что нечаянно дожили до поздних времен, хотя все родичи их давно превратились в лучшем случае в окаменелости... Это ваш мир, доктор, и у вас должна болеть за него душа. И вы должны понять, что важнее: миллиарды людей там – или двое наших товарищей здесь. Что говорят вам ваши представления о гуманности?

– А как будет выглядеть с позиций гуманности то, что мы оставим людей здесь на верную гибель?

– С моей точки зрения, доктор, гуманность – это умение не приносить больших жертв там, где можно обойтись малыми.

– Я с ума сойду...

– Не советую. Легче от этого не станет никому, а вам – только хуже. И думайте не только о себе. Когда мы погасим звезду и вернемся на Землю, чтобы доложить о случившемся, только вы один сможете объяснить там – не только словами, но и цифрами – с чем мы здесь столкнулись. Это нужно не мне, а человечеству. Вы согласны?

– Да, видимо, так...