Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 1

Ужасно!

И виновен именно он, Шувалов.

Ошибку нужно исправить любой ценой! Любой ценой!»

Он подбежал к тому стражу, который объяснил ему, зачем люди смотрят на звезду.

– Слушайте! Я понял! Я теперь все понял!

– Это хорошо,– спокойно ответил страж.– Значит, ты понял и то, что лошади уже запряжены и тебе пора садиться в телегу.

– Постойте! Мы должны немедленно вернуться! Возвратиться в столицу! Я понял!

– Тогда ты умнее нас. Потому что мы этого не понимаем. Наоборот, нам побыстрее надо ехать туда, где Горячие пески. Каждого из нас там ждет работа.

– Но послушайте... Страшная угроза...

– Знаешь что, старик, твои угрозы всем уже надоели. Хранители сказали, что ничто нам не грозит. Как ты думаешь, кому мы верим больше? Ты сядешь добром, или...

Шувалов непроизвольно оглянулся. Бежать, бежать в столицу... Его схватили под руки. Он сопротивлялся. Ударил раз, другой. Кричал. Но его втащили. Подняли борт. И лошади пошли рысью.

Они ждали долго; наконец послышались шаги, прозвучали за той дверью, из которой и должен был появиться Хранитель; как объяснил чиновник, за дверью начинался ход, соединявший дом Хранителя с Сосудом – глухим строением по ту сторону площади. Уве-Йорген сделал знак; Питек и Георгий вскочили и стали по обе стороны двери, вплотную к стене. Щелкнул замок, вошел Хранитель – и сразу же Георгий захлопнул за ним дверь, и оба соратника Уве-Йоргена заслонили ее собою – как он учил, широко расставив для устойчивости ноги, положив руки на оружие. Сам Уве-Йорген продолжал сидеть; он глядел на Хранителя, снисходительно улыбаясь, Хранитель на миг застыл; потом неожиданно усмехнулся, подошел к столу и сел на свое место, словно в посетителях не было ничего необычайного. Чиновник стоял, потупив глаза, руки его мелко тряслись. Хранитель сказал спокойно:

– Вы можете идти.

Только теперь чиновник поднял на него глаза. Хранитель кивнул. Чиновник перевел взгляд на Уве-Йоргена. Тот колебался лишь мгновение.

– Да,– сказал он затем. Но без шуток!

И в пояснение прикоснулся пальцем к автомату.

Чиновник поклонился. Он не вышел, а беззвучно словно бы вытек в дверь - ту, что вела в коридор. Слышно было, как он побежал.

– Разумно,– одобрительно сказал Уве-Йорген.– Теперь поговорим. Разговор будет серьезным.

Хранитель посмотрел на него.

– Серьезный разговор уже был.– И пояснил: – С тем из вас, кто был задержан. С ученым.

Уве-Йорген утвердительно кивнул.

– Очень хорошо. Надо полагать, он выдвинул условия и вы их приняли.

– Нет. Но я объяснил, почему мы не можем принять их. Я могу объяснить то же самое и вам.

– Нет нужды. Потому что, если те же условия выдвину я, вы согласитесь.

– Не вижу причины.

– Причина вот в чем,– сказал Уве-Йорген, откидываясь на спинку кресла.– Ваша электростанция в наших руках. И если сейчас ваш вычислитель еще работает, то лишь потому, что мы позволяем. Ваше войско,– он презрительно усмехнулся,– разгромлено. Эти люди не скоро придут в себя. Они бегут, и не могу сказать вам, где и когда они остановятся. Если же вы направите туда еще кого-то, мы окажемся на месте раньше их, и если увидим, что защищаться невозможно, просто уничтожим станцию. Вот та причина, которой вы не видели и по которой вы примете мои условия, какими бы они ни были.

Он сделал паузу. Хранитель молчал, и Уве-Йорген прибавил уже другим тоном – успокоительно:

-- Сделать это вам просто, потому что условия наши направлены не против вас; они – для вашего же блага. Вам, наверное, уже рассказали, каково положение с вашим светилом.

Хранитель посмотрел на Рыцаря и спросил: – Вы ученый?

– Вы ученый?

– Нет,– сказал Уве-Йорген.– Я солдат. И привык выполнять свой долг до конца. Как бы ни было трудно.

Хранитель кивнул.

Уве-Йорген подождал.

– Итак, ваше слово?

– Я должен посоветоваться. О таких вещах мы думаем сообща.

Хранители Уровня собрались в одной из комнат Дома. Они расселись за круглым столом и несколько минут сидели молча, опустив головы, то ли собираясь с мыслями, то ли внутренне прощаясь с чем-то. Потом Старший Хранитель глубоко вздохнул:

– Боюсь, что цивилизация гибнет в любом случае. Мы пришли к концу.

Он подождал; никто не возразил и не согласился.

– Объясню,– сказал он медленно, хотя никто не требовал объяснений; они нужны были, наверное, ему самому.– Нам поставлены условия. Согласиться на них, на эвакуацию – означает похоронить то, что столетиями, медленно, с громадными усилиями делалось здесь. Я не уверен – и мне кажется, они сами тоже,– что такая эвакуация реальна; однако в принципе она возможна. Мы спасем людей, но погибнем как люди Даль, как культура, как образ жизни. Отвергнуть условия – значит лишиться энергии. Вы знаете, что затем последует. Сначала рухнет Уровень, а затем случится то, чего так боятся наши гости.

– Они не решатся,– негромко сказал другой Хранитель.– Это просто угроза. Они представители развитой цивилизации. Они не могут разрушить или хотя бы выключить станцию, зная, что это значит и для нас, и для них. Не могут же они не понимать...

– И тем не менее, они не понимают,– сказал Старший.– Облик прилетевших к нам с Земли, признаюсь вам, не совсем соответствует... вернее, далеко не соответствует тому представлению, какое возникло у нас, когда мы, редкими свободными вечерами, в этой самой комнате, мечтали о том, как далекая Земля найдет, наконец, время, чтобы посетить нас и помочь нам. Они – другие. Только один из них – тот, кого мы отправили...

– Было ли необходимо отправлять его? – перебил второй Хранитель.

– Не знаю, и никто из нас не знает. Но неожиданным оказалось упорное желание не понять нас. Отсутствие готовности выслушать, вдуматься. Стремление во что бы то ни стало поступить по-своему...

– Приходится признать,– сказал Хранитель Времени,– Земля за минувшие столетия просто забыла нас. Видимо, у нее были свои заботы. Все не может сохраниться в памяти. Мы не сохранились. Да, мы переживаем критический момент. Но хочу напомнить вам: это не впервые. Нечто подобное, как вы должны знать – нас ведь учили этому,– произошло через десятилетие или два после высадки, когда часть прилетевших (вспомните, на планете жило еще первое поколение!) решила...

– Ошибаетесь. Хранитель,– сказал Старший.– Это было не прилетевшее поколение, а первое из Сосуда. Первое, родившееся здесь.

– Это не принципиально... Важно то, что они, возмущенные трудностями, еще храня память об уровне Земли, решили использовать ограниченную энергию, которой мы обладали и обладаем сейчас, не для регулирования Светила и работы вычислителя и Сосуда, а для жизни, для быта, для освещения, для приведения в действие множества аппаратов, служивших для удобства... Мы помним, чем кончилось.