Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся [litres]

«Если Медведева не отправила команду “сматывайся!”» – подумал Берг. Говорить не стал, пусть ребята пороют, – а вдруг! Его больше заинтриговал звонок на берега Рейна… или человеку, постоянно там проживающему.

Додумывать он не стал – позже! Главным сейчас было другое.

– А как дела в «Гнезде чайки»? Пристинская просыпалась?

– Нет. Кстати, Коцюба сказала Медведевой: «Свечение пропало час назад, а она не просыпается».

У Берга чуть виз из руки не выпал.

– Когда?!

– Утром, как раз перед звонком Буланова.

– Что ж ты сразу не сказала?

– Я не знала, что это важно, ты же меня ограничиваешь в информации. – Лаура обиженно поджала губы. – В рапорте я это упомянула. А он полчаса как у тебя, между прочим.

Берг лишь крякнул с досады. Рапорт он собирался прочесть в самолете, по дороге в Варшаву, не торопясь, обстоятельно. Думал, что самое главное уже знает. Оказалось – нет. Впрочем, прочти он рапорт на полчаса раньше, это ничего не меняло.

Да, это был цейтнот. Конечно, стопроцентной уверенности быть пока не могло, но на девяносто девять и девяносто девять сотых – Пристинская тоже мертва. Не ставя эксперименты с альфа-ритмом, не взрывая голову во время «летаргии». Просто умерла – ее сознание само «отсоединилось» от человеческого тела. А значит, и эта зацепка утеряна.

Рихард не понимал, что происходит. Но то, что он происходящее не контролирует, – несомненно. Смешно как получается: пальцем не пошевелил, чтоб отдать приказ о зачистке, а она идет полным ходом. Шеф может быть доволен, все как он хотел! Никто не узнает о «космических пришельцах».

А как хотел сам Берг? Ему вроде тоже жаловаться не на что? Приказ не нарушил и ручки кровью невинных не замарал. Все как бы само собой получилось. Везунчик. Только цель этого то ли вторжения, то ли проверки он так и не разгадал. Пока не услышал о смерти Пристинской, оставалась надежда, что гибель Коновальца и Маслова – сбой заложенной в их сознании программы. Но теперь ясно – нет сбоя. Программа отработала полностью и по завершению самоликвидировалась. Если то же произойдет с Коцюбой и Круминем, доказательств вторжения не останется, кроме дурацких изотопов. Вот шефу радость! А пришельцам и подавно: выполнят они, что задумали, а мы будем только сидеть и репу чесать. Кумекать, как бы секретность соблюсти. Тьфу ты!

Берг остервенело потер висок. Да, тянуть время оказалось ошибочной тактикой. Но еще не все потеряно! Пока кто-то из двойников жив, остается надежда добраться до пришельцев. Постараться выяснить, что за эксперимент они проводят. И повлиять на его результат. А шефа с его идеей зачистки – к черту! Какая там зачистка – пока программа работает, двойники неуязвимы, а когда завершается, они и сами умирают. Нет, они нужны были Бергу живыми. Он должен успеть поговорить хотя бы с одним из них, попробовать понять. Они ведь люди!

А еще Берг очень хотел побеседовать с Медведевой. Вытянуть, вытрясти если понадобится, все, что она знает и что думает. С ней он церемониться не станет! Она влезла в эту игру по собственному желанию, приняла сторону противника. А потому Берг имел полное право считать ее врагом. Независимо от мотивов, которыми она руководствовалась.

Комиссар Арман смотрела на него с экрана виза. Ждала распоряжений.

– Лаура, диспозиция меняется. Отзывай всех людей в Крым, блокируйте «Гнездо чайки», перекройте каналы связи. Чтобы ни туда, ни оттуда никто не проскользнул. Сегодня вечером проводим задержание. Я вылетаю к вам… – он взглянул на часы, – …через двадцать минут. И немедленно докладывай обо всех попытках вызвать кого-нибудь или отправить сообщение.

– А если Медведева попытается выехать? Чем аргументировать блокпосты?

– Чем хочешь! Хоть внезапным визитом Папы Римского! Главное, чтобы к моему приезду все сидели в доме, как мыши в норке. Есть вопросы?

– Все ясно, мой инспектор! – Арман улыбнулась. Такой Берг, властный и решительный, ей нравился куда больше, чем сомневающийся и рефлексирующий, словно какой-то «интель».

И Рихард облегченно вздохнул. Время размышлений закончилось, началось время действий. Партия шла к завершению. Шах и мат.

Понять бы, кому?

Сутра снова шел дождь. Небо заволокло серой пеленой, тропинки развезло, под ногами чавкал превратившийся в грязь песок, маленький пляж пропитался водой, и спускаться к нему по размокшему склону было противно. Дождь надоедливо скреб по крыше коттеджа, стучал по крыльцу, взбивал пузыри на лужах. В том числе на самой большой луже, в которую превратилось озеро. Дождь был первым напоминанием о неизбежно приближающейся осени.

Андрей сидел у окна, тупо созерцая эту картину. Делать ничего не хотелось, заброшенный компьютер так и пылился на столе. Не пылился, конечно, – горничная добросовестно убирала в коттедже каждое утро, – но и не включался с того самого дня, когда они с Леной поехали в Крым. Какой там компьютер! Утром Лесовскому стоило больших усилий заставить себя сходить на завтрак. И то лишь потому, что вчера он целый день провалялся в постели голодный, слушая дробь капель по крыше.

На стуле лежали небрежно брошенные Белкой плавки-бикини. Андрей хотел спрятать, когда вернулся, а потом передумал. Так казалось, что Белка вернется с минуты на минуту и вновь все будет, как прежде.

Он вздохнул, зацепившись взглядом за эти плавки. Лена ехала налегке, оставив все вещи, будто собиралась отлучиться на денек. А получилось… навсегда? Неужели и впрямь навсегда? Почему они так нелепо расстались? Не ссорясь, не споря, не выясняя отношения. Его просто попросили уйти. Как вышло, что он оказался не нужен?

Андрей закрыл глаза, сдавил лицо руками. Причина известна – его поведение. Он всегда позволял Белке принимать решения, с удовольствием подчинялся, самозабвенно играл роль младшего. И когда ей потребовалась помощь, оказался не готов к этому. Вернее, на его помощь даже не рассчитывали! В самом деле, что он умеет? Фантазировать, строить воздушные замки? Что он мог предложить? Свои чувства, любовь? В реальной жизни любовь, не подтвержденная чем-нибудь материальным, дешево стоит. В реальной жизни нужны крепости с толстыми стенами, а не воздушные замки.

Неожиданно вспомнился эпизод из далекого детства. Неправда, неожиданности не было. Это всегда сидело где-то глубоко в душе, как старая заноза.

Савелий жил в их дворе, сколько Андрей себя помнил. Серый беспородный котяра был ничейный. Или общий, это ведь одно и то же? Кормился он в основном милостью доброй тети Даши из второго подъезда, хотя не брезговал мелким воровством и попрошайничеством. Савелий был котом безвредным и мирным, потому большинство жителей дома относились к нему снисходительно.