Ёсики Танака - ЛоГГ. Том 1. Рассвет

Трое нынешних командующих вооружённых сил Империи, министр военных дел Эренберг, начальник Генштаба Штайнхоф и главнокомандующий Мюкенбергер подали прошения об отставке исполняющему обязанности канцлера маркизу Лихтенладе, принимая на себя ответственность за потерю крепости Изерлон.

— Вы не стремитесь избежать ответственности и не цепляетесь за свои посты. Я думаю, ваша позиция в данном вопросе заслуживает самой высокой оценки. Тем не менее, если освободятся три главных военных поста, один из них, несомненно, займёт граф Лоэнграмм. Вы ведь не хотите сами помочь его продвижению? Однако, — продолжил Лихтенладе, — наказание вы всё же должны понести. С финансами у вас проблем нет, так как насчёт штрафа в размере годового жалования?

После этих слов канцлера на лице Штайнхофа появилось страдальческое выражение. Он ответил:

— Мы учитывали все последствия, когда говорили об отставке. Но мы ещё и солдаты. Сожаления будут слишком велики, если пойдут разговоры о том, что мы цеплялись за свои посты, вместо того, чтобы уйти в отставку… Поэтому, пожалуйста, подпишите прошения.

Маркиз Лихтенладе с неохотой отправился к императору, чтобы передать ему прошения об отставке трёх командующих.

Император со своей обычной апатией выслушал канцлера и отдал приказ камергерам вызвать графа Лоэнграмма. Усложнять жизнь общением через посыльных, когда можно было воспользоваться видеофоном и добиться цели гораздо быстрее, являлось одной из обязательных формальностей, принятых при дворе и должных свидетельствовать о могуществе императора.

Когда Райнхард прибыл во дворец, император показал молодому гросс-адмиралу три прошения об отставке и с интонацией, с которой обычно у ребёнка спрашивают, какую игрушку он хочет, предложил выбрать себе должность. Бросив короткий взгляд на канцлера, стоящего в стороне со страдальческой миной на лице, Райнхард ответил:

— Я не могу отбирать у кого-то его место, если это не является результатом моих собственных заслуг. Потеря Изерлона была вызвана ошибками адмиралов Зеекта и Штокхаузена. Один из них расплатился за неё собственной жизнью, а второй сейчас находится в плену у противника. Я не думаю, что кто-то ещё заслуживает порицания, и смиренно прошу ваше величество не винить командующих.

— Как великодушно, — император посмотрел на удивлённого Лихтенладе. — Граф высказал свой мнение. А ты что скажешь?

— Ваш покорный вассал поражён проницательностью графа в столь юные годы. Трое командующих сделали очень много для Империи, и я тоже прошу вас отнестись к ним с милосердием.

— Раз вы оба просите об этом, я не стану выносить сурового наказания. Тем не менее, нельзя, чтобы они избежали наказания совсем…

— В таком случае, ваше величество, что вы скажете о том, чтобы лишить их жалования за следующий год и перевести эти деньги в фонд помощи семьям погибших?

— Да, пожалуй, что-то подобное устроило бы всех. Детали я предоставляю канцлеру. Это всё, о чём вы хотели поговорить?

— Да, ваше величество.

— В таком случае, вы оба свободны. А мне нужно в теплицу, ухаживать за розами.

Райнхард и Лихтенладе удалились.

Однако, не прошло и пяти минут, как один из них тайно вернулся. Так как семидесятипятилетний маркиз возвращался почти бегом, ему понадобилось отдышаться, но к тому времени, как он прошёл в императорский розарий, он восстановил спокойное выражение на лице.

Там, среди розовых кустов, наполняющих теплицу прекрасным ароматом, неподвижно, как старое увядшее дерево, стоял император. Пожилой аристократ подошёл к нему и осторожно опустился на колено.

— Если позволите, ваше величество…

— Что такое?

— Я говорю это, осознавая, что могу вызвать ваше неудовольствие, но…

— Это насчёт графа Лоэнграмма? — в голосе императора не чувствовалось никаких эмоций. Это был сухой и безжизненный как шорох песка под ветром голос старика. — Ты хочешь сказать, что я даю слишком много власти брату Аннерозе.

— Вы уже знали, что я хотел сказать, ваше величество?

Что больше всего удивило министра, так это то, как отчётливо прозвучали следующие слова императора:

— Он не знает страха, и потому может не удовлетвориться властью главного вассала… Возможно, он увлечётся и пожелает узурпировать трон. Об этом ты думаешь?

— Если только с величайшими оговорками, да и то я не посмел бы сказать подобного вслух.

— И что, если он это сделает?

— Ваше величество?..

— Династия Гольденбаумов существовала не всегда. Люди не бессмертны, и всё остальное во Вселенной — тоже. И потому нет никаких причин, чтобы Галактическая Империя не закончилась в моём поколении, — от сухого смеха императора канцлер задрожал. Глубины зияющей бездны обдали холодом его душу. — Но если всё это должно быть уничтожено в любом случае, то пусть и разрушение будет захватывающим!.. — голос императора затих, словно хвост кометы.

В итоге командующие армией вынуждены были признать, что они в долгу у Райнхарда. Поэтому они не смогли отказаться, когда на следующий день Райнхард связался с ними и попросил освободить капитана Пауля фон Оберштайна от всякой ответственности за случившееся во время потери Изерлона и перевести его в подчинение графу Лоэнграмму. Как они могли пользоваться «щедростью императора» сами и при этом принимать жёсткие меры по отношению к кому-либо? Сыграл в пользу Райнхарда и тот факт, что никто не считал спасение или разжалование какого-то капитана важным делом. Как бы то ни было, решение оказалось в пользу Оберштайна.

Что же касается того, что Райнхард отказался от столь завидного поста, то мнения высшей аристократии по этому поводу разделились примерно поровну на благоприятное «Удивительное бескорыстие, правда?» и отрицательное «Он просто пытается выставить себя в хорошем свете».

Сам Райнхард не обращал внимания ни на тех, ни на других. Должность он мог заполучить в любой момент, когда пожелает. Ну а пока пусть их занимают эти немощные старики. В любом случае, он рассматривал это положение лишь как ещё одну ступеньку к своей настоящей цели.

Ну а в этот момент его и вовсе не удовлетворили бы и все три должности сразу.

— В чём дело, Кирхайс? Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать.

— Ну что вы, я ничего не хочу знать.

— Не злись. Речь об Оберштайне, не так ли? Я тоже некоторое время подозревал, что он может быть агентом аристократов. Однако он не из тех, кем они смогли бы управлять. У него острый ум, но он слишком своеобразен.

— Но сможете ли вы управлять им, господин Райнхард?

Райнхард чуть наклонил голову. Всякий раз, когда он это делал, одна прядь его прекрасных золотых волос падала на другую сторону.