Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

"И наше федеральное правительство делает… именно… то… что… они… хотят…"

Последние полдюжины слов были произнесены с паузами и тяжело. Он позволил им упасть в новый омут молчания, и Робин с трудом сглотнул.

"Они никогда не поверят в это в Старом Чикаго," — пробормотала Лохен, когда губернатор снова сделал паузу. "Никогда!"

"Может и нет," — признал Робин. Затем он повернулся, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. "Но ты в это веришь?"

Она глядела на него пять или шесть вдохов, затем ее плечи опустились.

"Да," — прошептала она. "Верю, да поможет мне Бог."

"Тогда нас двое," — сказал он почти сочувственно. "Я…"

"Когда я понял это," — продолжил Баррегос, оглядываясь на дисплей, "когда я понял, что правительство в Старом Чикаго шаг за шагом движется к катаклизму, который наш общий враг создал для всех нас, я понял, что я должен сделать. Не без страха и трепета. Не без глубокого сожаления. Не без понимания, как те, кто не согласен со мной, будут истолковывать мои действия, мои решения. Но хотя мнения других имеют значение, они не диктуют мои действия. Единственные силы, которые могут это сделать — три судьи, к которым я обращаюсь — это история, моя собственная совесть и воля граждан Сектора Майя."

"И именно поэтому я стою здесь сегодня вечером, чтобы объявить, что я прекращаю с этого момента отношения Сектора Майя с Солнечной Лигой. Все органы федеральной власти в Секторе теперь передаются под местный контроль. Я призываю к спокойствию, сотрудничеству, сохранению документации и упорядоченному продолжению наших судебных, законодательных и нормативных процедур. Однако сегодня вечером Сектор Майя станет Автономным Региональным Сектором Майя, независимой ассоциацией суверенных звездных систем."

Робин недоверчиво покачал головой. За всю историю Солнечной лиги ни один из губернаторов секторов никогда не заявлял о своем открытом восстании против федеральной власти в Старом Чикаго. Последствия решения Оравиля Баррегоса могут соперничать, а может быть, и превзойти последствия решения Беовульфа и Гипатии голосовать за отделение, потому что Баррегос решился выйти в совершенно неизведанные воды. Беовульф и Гипатия имели по крайней мере букву Конституции на своей стороне, что бы в конечном итоге не решила судебная система Лиги.

Все, что имел Баррегос, это моральный авторитет.

"Друзья мои," — сказал губернатор, как будто он услышал мысли Робина, "ни один сектор, управляемый УПБ, никогда не выходил из своих отношений с Лигой, и поэтому, так или иначе, в моем решении нет никакого юридического прецедента. Я понятия не имею, как федеральное правительство отреагирует на это, хотя," — он на самом деле слегка улыбнулся и покачал головой, "я был бы удивлен, если бы хорошо. Это, однако, касается меня гораздо меньше, чем ваша реакция. Я записал и передал сообщение всем звездным системам в секторе, вызвав представителей правительств этих систем в Шаттлспорт. Я понимаю, что у нас уже есть делегаты из этих систем на Курящей лягушке, но я чувствую, что эти шаги далеко выходят за рамки любого решения, которое мужчины и женщины могли представить, что их попросят принять, когда их отправили сюда, чтобы помочь регулировать торговлю и принимать решения по гражданским делам.

Поэтому я считаю целесообразным и уместным, чтобы сюда были посланы делегации, специально уполномоченные заниматься этим."

"Когда эти делегации соберутся в Шаттлспорте, я предоставлю им все свои доказательства, все причины моего решения. Я попрошу их подтвердить мои действия… или отклонить их. Если они решат отказаться от моего решения, вся ответственность за мои действия ложится на меня, а не на мужчин и женщин Сектора Майя. Однако, если, как я надеюсь, они ратифицируют мое решение, тогда вы и я, ваши жены, мужья и дети — все мы — отправимся в путешествие, которое многие мужчины и женщины совершили за всю историю человечества. Мы возьмем нашу судьбу в свои руки и скажем всем — соларианам, мантикорцам, неизвестным врагам, кому угодно — что мы наметим свой собственный путь, примем собственные решения и никогда больше не станем ничьим инструментом. Я знаю, что это пугающая мысль. Я знаю, что многим из вас будет трудно со мной согласиться.

Но у меня нет выбора. У меня есть ответственность, обязательства, долг которые требуют от меня выбора пути, и поэтому я выбрал. По древним словам одного из лидеров одного из великих реформаторских движений Старой Земли: "Здесь я стою. И не могу иначе.""

Он сделал паузу, глядя в камеру несколько бесконечных тихие мгновений, затем глубоко вздохнул и кивнул.

"Добрый вечер, леди и джентльмены," — сказал он, и его изображение исчезло.

Адмиралтейство и

Харрингтон Хаус

Город Лэндинг

Двойная система Мантикора

"Извините, я опаздываю," — сказала Хонор, когда Спенсер Хоук последовал за ней через дверь и отошел, чтобы встать сзади нее. "Детали последней минуты."

Коммодор Мерседес Брайхэм последовала за Хоуком с личным компьютером под рукой, а лейтенант-коммандер Тюммель шел сзади.

"Я не могу себе представить, как что-то подобное могло бы случиться с кем-то, у кого столько свободного времени, как у командира Большого Флота," — сказал Томас Тейсман, указывая на свободные кресла напротив него.

"В аду есть особое место для тех, кто высмеивает трудности подчиненного." Хонор агрессивно нахмурилась, заняв одно из указанных мест, и Нимиц с легкостью опустился на спинку. Брайхэм заняла кресло рядом со ней, в то время как Тюммель нашел место среди рядов помощников, сотрудников и других флаг-лейтенантов, расположенных позади стола в огромном конференц-зале.

"Подчиненный?" Тейсман вытаращил на нее глаза.

"Я," — отметила она, "не начальник Объединенного комитета начальников штабов. В отличие от кого-то, кого я могла бы назвать — на самом деле, в отличие от трех других, кого я могла бы упомянуть, — я всего лишь скромный командир флота."

Тейсман фыркнул, хотя — по крайней мере, технически — она была права.

Потребовалось некоторое время, чтобы официально организовать Объединенный комитет. К счастью, их импровизированные временные договоренности сработали так же хорошо, как и должны, но ничто такого размера, как Большойй Альянс, не могло действовать таким образом до бесконечности. Было слишком много совершенно законных различий во взглядах и акцентах, и не просто с точки зрения стратегии или тактики. Какой-то орган — какая-то организация — должна была формально отвечать за устранение этих различий, и, таким образом, родился Объединенный комитет.

Он думал, не был ли Иуда Янаков так же разозлен, как некий Томас Тейсман, из-за формы, которую он, наконец, принял.