Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

Сэр Мартин Лессем наблюдал на сверхсветовом дисплее, как его пираньи окружили своих гораздо более массивных противников в безумном разрушающем поедании. Разница тоннажа была огромной: 891 000 тонн ЛАКов против 17,3 миллиона тонн соларианских военных кораблей, не говоря уже о еще 30 миллионах тонн кораблей поддержки. Но тоннаж не имел значения. Имели значение неожиданность, свирепость и огневая мощь, и дисбаланс в этих качествах не благоприятствовал соларианскому флоту в этот кровавый день.

Восемь тысяч километров в секунду не были огромной скоростью сближения по меркам боя в глубоком космосе, но этого было достаточно, чтобы ЛАКи полностью прошли через зону действия своего энергетического оружия менее чем за две минуты. Они открыли огонь на расстоянии пятисот тысяч километров; шестьдесят одну секунду спустя они прошли прямо через сердце того, что было группой Хельмута Сантини, и эти шестьдесят одна секунда были минутой безудержной бойни.

В конце концов, семь из пятидесяти космических кораблей ОГ 1027.3 и ОГ 1027.4 — все эсминцы — сумели запустить свои гипергенераторы и сбежать до того, как ЛАКи смогли добраться до такой незначительной цели. Горстка их менее удачливых спутников фактически выжила, хотя и с жестокими разрушениями, но только потому, что шкиперам ЛАКов было поручено обездвижить, а не уничтожить как можно больше солариан. Они старались изо всех сил и хорошо выполняли свою работу, эти шкиперы, но гразеры такой мощности не были точным оружием. Точнее, они были высокоточным оружием, но это была точность цепной пилы, а не скальпеля, и их цели были только линейными крейсерами.

Определенное количество… разрушений было неизбежным.

Коммодор Лессем наблюдал за кровавой бойней, смотрел, как полдюжины соларианских беглецов исчезают в гиперпространстве, и слышал аплодисменты на своем флагманском мостике. Они звенели в его ушах, и он заставил себя улыбнуться в ответ, но это было трудно.

Он назвал это "Дескабелло", и он был прав.

Это на самом деле была идеальная битва с его точки зрения. Ни одной мантикорской потери — по крайней мере на этой стороне терминала — в обмен на полную победу.

Так почему же он чувствовал себя гораздо более похожим на мясника, чем на офицера королевы?

Может быть, Сара Кейт сможет помочь ему ответить на этот вопрос… когда-нибудь. Но когда-нибудь было не сегодня, и он громко сказал. -

"Хорошо, Рэнди. Это был прекрасный микро-прыжок, но если тебе все равно, я думаю, мы просто доберемся до терминала через нормальное пространство." Он показал свои зубы и усмехнулся. "Я считаю, нам нужно подобрать несколько военнопленных."

Офис директора по исследованиям

Башня Грегор Мендель

Город Леонард

Система Дариус

"Сэр, мистер Чернышев здесь," — объявил офисный искусственный интеллект.

"Хорошо, Сократ! Впусти его," — ответил Даниэль Детвейлер.

Большинство его братьев — Эверетт был исключением — предпочитали человека в приемной. Отчасти это было связано с тем, что штатный сотрудник был престижным символом даже на Мезе, но Даниэль был готов признать, что это был не просто социальный снобизм с их стороны. Как и их отец, Альбрехт, они ценили интуитивную и эмоциональную обратную связь человеческого интерфейса, взаимодействующего с другими людьми, с которыми они общались на повседневной основе. Даже лучший ИИ не был таким хорошим… фокусирующим объективом, как высокоинтеллектуальный, обученный, опытный, по-настоящему самоосознающий человек. Конечно, "очень умный" было самым важным, и Дэниель должен был согласиться, что это работает для них. Но он сильно подозревал, что настоящая причина в том, что большинству из них нравились люди. Им было удобно иметь с ними дело. На самом деле, они действительно наслаждались этим. Но он и Эверетт были технологическими занудами в семейной команде, и ни один из них не был так хорош в человеческих взаимоотношениях, как их братья и сестры.

Даниэль часто думал, что это немного странно, поскольку он и его братья — и Альбрехт, если на то пошло — разделяли одни и те же гены. Несмотря на это, они развили разные черты характера — часто поразительно разные — как подарок от своих родителей. Альбрехт и Эвелина изо всех сил старались отличить их друг от друга в детстве, и хотя Даниэль с самого начала не был предназначен для своих нынешних обязанностей, его интересы в этом направлении поощрялись с самого раннего возраста.

Он лично разработал "блестящую программу", которая позволяла Сократу, его офисному ИИ, симулировать самосознание почти без проблем. Возможно, это удалось бы еще лучше, если бы сам немного лучше взаимодействовал с людьми, но это все же было впечатляющим достижением. Однако именно это "почти" заставило таких людей, как Коллин и Бенджамин, которые должны были тесно сотрудничать со своими коллегами-людьми, не заказывать собственного Сократа. Коллин поиграл с этой идеей, так как его роль в качестве начальника разведки Мезанского Согласия означала, что у него было еще больше секретов, чем у других его братьев. Идея сказать своему "штабу" что-то забыть и знать, что это на самом деле стерто из памяти, была привлекательна для Коллина. Тем не менее, Коллин был Детвейлером, которому больше всего нужно было знать о человеческих слабостях своих подчиненных.

Дверь кабинета открылась, и он встал, остановив ход своих мыслей и протянув руку, когда Руфино Чернышев, который унаследовал обязанности Изабель Бардасано в качестве директора по операциям Коллина, прошел в нее.

"Доброе утро, Руфино," — сказал он.

"Доброе утро, Даниэль," — ответил Чернышев. Высшие эшелоны Мезанского Согласия не занимались много формальностями. Не то чтобы был какой-либо вопрос о том, кто где находится в иерархии. Фактически, Даниэль скорее думал, что именно ясность, с которой это понималось, позволила неформальности работать так хорошо. "Спасибо, что приняли меня."

"Вы указали определенную срочность," — ответил Даниэль, указывая на стулья в углу просторного офиса с высокими потолками.

Чернышев повиновался молчаливому приглашению, и они оба уселись в почти греховно удобные кресла. Вся внешняя стена офиса Даниэля была одним куском кристопласта, и вид на город Леонард и его десять миллионов жителей захватывал дух прекрасным весенним утром.

"Кофе?"

"Пожалуйста." Чернышев кивнул. "Черный, один сахар."

"Ты слышал, Сократ?"

“Да сэр. Он прибудет через сто двадцать три секунды.”

"Спасибо," — сказал Даниэль. Затем посмотрел на Чернышева, когда агент усмехнулся. "Что?"

"Просто думаю, что у вашего кибернетического друга может быть слишком много точности в его коде."

"Поверь мне, в моей работе нет такого понятия, как "слишком много точности". Я полагаю, что, как и Коллину, тебе нужно немного больше… неопределенности. Немного больше свободы для поощрения синергетических ассоциаций в мыслительных процессах, я полагаю. Мозговой штурм тоже важен для НИОКР, но я думаю, что еще более важно, чтобы информация передавалась как можно точнее и с минимальной неопределенностью."