Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

Она прикусила свой мысленный язык в тот момент, когда последняя фраза вырвалась у нее. Ее тон был, даже для ее собственного уха, тем, что ее мать всегда называла “наглым", а ее муж, Джейсон, называл “невыносимо стервозным". Тот факт, что Вангелис играл с ней в словесные игры, не оправдывал ничего, что могло бы законно подставить ему спину. А читать ему лекции по тайной юридической терминологии, которой его собственный Генеральный прокурор обучил бы его исчерпывающе, прежде чем был бы разработан язык референдума, было прекрасным способом сделать это.

"Я знаком с этим термином, благодарю вас," — ответил Вангелис с фальшивой любезностью. “Как я понимаю, однако, это относится — в установившейся юридической практике Лиги — к статутам и правилам, которые оставались неисполненными в течение достаточно длительного периода, чтобы развилось новое "обычное употребление" — явно противоречащее первоначальному намерению и цели — что представляет некоторую проблему для вашего аргумента.”

Он улыбнулся ей в ответ, только слегка сверкнув зубами.

"Во-первых, пункт Конституции не является ни статутом, ни регламентом; он является частью основного закона Лиги, на котором основаны все остальные статуты и регламенты, и учредители специально заявили в преамбуле, что он может быть изменен только конституционной поправкой.

Во-вторых, Статья тридцать девятая никогда не оставалась "неисполненной", потому что вплоть до нынешних… неприятностей никто никогда не чувствовал себя обязанным прибегать к ней.”

Его улыбка стала еще тоньше. Будь она мужчиной, Янг-О'Грейди могла бы ею побриться.

"И, наконец, то, с чем Лига сталкивается сегодня, — это, боюсь, та самая причина, по которой Статья тридцать девятая была включена в Конституцию. И я также, кажется, припоминаю, что большинство — почти две трети, включая Солнечную Систему, фактически — из первоначальных систем — членов Лиги отказались ратифицировать Конституцию без Статьи тридцать девять. Хотя я понимаю позицию МВД по этому вопросу, Генеральный прокурор Боягис и Главный судья Варкас пришли к выводу, что, учитывая сложившуюся историю и нынешние обстоятельства, которые я только что описал, "desuetude" не должно — и не может — юридически применяться к Статье тридцать девять. И как главное должностное лицо системы Гипатия, я не имею иного выбора, кроме как применять законы этой звездной системы в том виде, как они интерпретируются судебными органами, если только эти законы не противоречат Федеральной Конституции или главенствующему федеральному статуту — не регламенту и не правовой теории, которая не была поддержана судебными органами Лиги.”

"Господин Президент, Судебная власть рассматривает этот вопрос в ускоренном порядке. Однако до тех пор, пока Суд не вынесет решение, Федеральное Правительство — и, в частности, Министерство Внутренних Дел — решительно оспаривает толкование Статьи тридцать девятой, которую вы только что процитировали. И, как это принято в давней юридической традиции Лиги, когда конституционная неопределенность влияет на политику правительства, министр внутренних дел да Орта и Диадоро запросила и получила запрет на осуществление Статьи тридцать девять до тех пор, пока Суд не вынесет окончательное заключение по этому вопросу.”

Она произнесла свое заявление размеренным тоном, который репетировала много раз во время путешествия из системы Дженовезе в Гипатию. Она долго раздумывала, вставлять ли в разговор имя Хасинты да Орта и Диадоро, несмотря на указания начальства. Однако инструкции были твердыми на этот счет. Вангелис знал так же хорошо, как и она, что у да Орта и Диадоро было не больше реальной власти, чем у любого другого официального министра Кабинета министров Лиги, но Иннокентий Колокольцев и его старшие советники решили, что в данном случае необходимо скрупулезно придерживаться любой юридической фикции. Без сомнения, это отражало мантикорские — и беовульфианские, черт бы их побрал! — пламенные обличения "коррумпированной клептократической бюрократии“, которая ”узурпировала всю законную власть" в Лиге.

Судя по мелькнувшему на лице Вангелиса выражению, ссылка на подставное лицо Министерства внутренних дел не укрепила ее аргументацию.

"Опять же, при всем моем уважении, миз Янг-О'Грейди, — сказал Системный Президент через некоторое время, — Статья тридцать девятая по своей природе освобождена от любого судебного запрета. Если бы это не было намерением авторов, то Статья превратилась бы в мертвую букву, поскольку любая коррумпированная администрация, — его взгляд стал очень жестким при последних двух словах, — могла бы предотвратить ее исполнение, просто добиваясь одного поддельного судебного запрета за другим от столь же коррумпированной и послушной судебной власти. Или добиваясь только одного судебного запрета, в то время как судебная власть "рассматривает этот вопрос"… и удерживает его там до времени, более удобного для соответствующей администрации.”

“Вы хотите сказать, что именно это здесь и происходит, господин Президент?" — резко спросила Янг-О'Грейди.

“Ни в коем случае, миз Янг-О'Грейди. Я просто предполагаю, что это могло произойти, и что разработчики предусмотрели Статью тридцать девять именно против обстоятельств, в которых это могло произойти. Однако точная природа проблем, которые побудили их принять решение, на самом деле не имеет отношения к осуществлению их четко выраженного намерения.”

Янг-О'Грейди крепко сжала зубы, и заставила себя остановиться, ругая себя за то, что попалась на его удочку в разговоре, который явно был записан обеими сторонами.

"Черт побери, лучше бы они послали Джейсона или кого-нибудь еще из Министерства Внутренних Дел разобраться с этим", — подумала она.

Джейсон Янг-О'Грейди был старшим сотрудником Министерства Натана МакАртни, региональным комиссаром в Управлении Пограничной Безопасности, и она знала, почему посылать такого человека, как он, было совершенно неуместно. Несмотря на то, что МВД должно было поставить точку в этой ситуации, никто, отдаленно связанный с УПБ, не мог быть направлен в качестве представителя Правительства в систему полноправных членов Лиги. Это было бы правдой где угодно, но после взломанного разговора между Абруцци и МакАртни логика стала бы еще более очевидной в Гипатии. При сложившихся обстоятельствах любой, кто хоть как-то связан с внутренними войсками, был бы запятнан щеткой пограничной безопасности сумасшедшими горячими головами вроде Вангелиса, которые разрывали лигу на части. Вот и вся причина, по которой эта радиоактивная картошка угодила в руки Министерства Иностранных Дел, несмотря на все потенциально острые аспекты отправки посланника из Министерства, чьим обычным делом было заниматься внешними делами Лиги, а не внутренними вопросами.