Дэвид Вебер - Бескомпромиссная Хонор

“И вы думаете, он это сделает?”

"Честно?" Ее глаза потемнели, когда она посмотрела на прекрасную голубую планету “над" ними, и она покачала головой. “Нет. Я не думаю, что он уступит и сантиметра. Он притворялся нейтральным во время кампании по отделению, потому что это было то, что от него требовалось по закону, но все знают, что он был одним из самых сильных сторонников референдума частным порядком. Я склонна думать, что он на самом деле не верит, что Флибустьер может быть применен к его звездной системе, и во многом я хотела бы, чтобы он был прав. Но это не так, и во многих других отношениях я совершенно согласна на это, если эти люди так хотят." Ее губы сжались. “Когда ты борешься за свою жизнь и кто-то объявляет, что она собирается помочь людям, пытающимся тебя задушить, она не успевает дать пинка, прежде чем ты ломаешь ей руку.”

“Я понимаю вашу точку зрения," — пробормотал Хайду и потянулся за своим бокалом. “Тогда почему, как вы думаете, он огласит это перед Кабинетом?”

“Если он на самом деле передал это своему Кабинету — а я не уверена, что он это сделал; или, если уж на то пошло, что у него была какая-то причина, чтобы передать им, поскольку кажется чертовски очевидным, что они все согласились с результатами референдума — то это только для того, чтобы выиграть время.”

"Время для чего?”

"Время для кульера, который он отправил на Беовульф, как только мы появились, для флота Альянса," — решительно сказала Янг-О'Грейди. “Я сказала ему, что Флибустьер устанавливает семидесятидвухчасовой льготный период для эвакуации системной инфраструктуры. Единственное, на что он может надеяться, это задержать меня — нас — до прибытия Манти, или он знает, что они прибудут менее чем через семьдесят два часа.”

"Вообще-то Флибустьер не предполагает особый "льготный период", — заметил Хайду, глядя на нее через стол, и она кивнула.

“Это я понимаю. Если уж на то пошло, я слушала, когда коммодор Бригман рассказывал мне о Парфянском выстреле. Но эти люди так чертовски ханжески настроены, так полны легализмов, которые, как они думают, защищают их от последствий их собственных действий, что если бы я не сказала ему, что ваши приказы диктуют конкретные сроки, они бы поняли, что могут бесконечно затягивать их, говоря нам, что у них "еще не было достаточно времени", чтобы завершить эвакуацию." Она пожала плечами. “Я должна была дать им определенное время, так как хотела… правильно сфокусировать их мысли.”

"Понимаю.”

Хайду обдумал то, что она только что сказала, и решил, что она, вероятно, права. Она определенно была права насчет желания гипатийцев оттянуть и задержать Флибустьер как можно дольше, и трудно было винить их за это.

Нет, сказал он себе через мгновение, на самом деле, очень легко обвинить их в том, что они ставят себя в положение, когда им нужно оттягивать и откладывать что-либо. К чёрту, это их собственная вина, и любое давление, которое она может оказать, чтобы заставить их проглотить свою гордость — и глупость — и отползти назад от края, все к лучшему. Кроме того, семидесятидвухчасовое окно мало что изменит с моей точки зрения. Это самое лучшее, что можно сделать за сто тридцать часов до Беовульфа. Если они отправили курьерский катер сразу же, как только мы прибыли, мы можем подождать еще шесть стандартных дней и все равно дать им эти чертовы семьдесят два часа, и уйти к тому времени, когда кто-нибудь доберется сюда с Беовульфа.

И если случится так, что кто-то появится раньше, у него тоже есть оперативный план, чтобы справиться с этим.

Он задумчиво обдумывал это в течение нескольких секунд, затем отпил вина и поставил свой бокал обратно.

"По-моему, это был Густав Андерман, который заметил, что когда человек знает, что через неделю его повесят, он начинает сосредоточенно думать.”

“Это был Андерман?" Янг-О'Грейди склонила голову набок, нахмурив брови. “Я всегда думала, что это Томас Сварткопф." Она на мгновение задумалась, потом пожала плечами. "Ну, кто бы из них это ни сказал, это, безусловно, правда, и если кому-то и нужно было немного сосредоточиться, так это идиотам на Гипатии." Ее улыбка была холодной. "Я бы предпочла выполнить свою миссию без вас, Адмирал. Однако, если они откажутся предоставить нам такую возможность, я уверена, что вы и ваши люди сможете наглядно продемонстрировать, почему они не должны были этого делать.”

"Действительно," — пробормотал Хайду Гьезо.

Парк Грегацолиса

Город Вивлиотек

Система Гипатия

"Мама?”

Ингрид Латимер вздрогнула, когда жалобный голос шестнадцатилетки вернул ее к действительности.

"Прости, Питер.” Ей удалось быстро улыбнуться сыну, хотя он был достаточно взрослым — и достаточно умным — чтобы она была уверена, что он заметил некоторую искусственность в этом. “Чем я могу тебе помочь?”

“Я говорил тебе, что Алета и Алексия спрашивали меня, можем ли мы пойти на их футбольный матч в пятницу в первом тайме. Ты сказала, что дашь мне знать.”

“Да, я это сделала, или нет?”

Она еще раз улыбнулась ему, затем посмотрела на мужа через весь стол для пикника, поверх булочек с хот-догами, картофельного салата, чипсов и хумуса. Карл Латимер посмотрел на нее без всякого выражения, и она подавила желание закричать на него. Почему он — он, из всех в ее вселенной — не может понять, что разрывает ее изнутри на части?

Нет, это не настоящая причина, почему ты так злишься на него, мрачно сказала она себе. Причина твоей злости в том, что он прекрасно тебя понимает. Он просто не согласен с тобой.

Даже когда она больше всего злилась на него, она знала, что Карл никогда не будет пытаться взывать к ее совести. И он не откажет ей в праве поступать так, как того требует совесть. Но он слишком долго пробыл на Гипатии. Это было единственное объяснение, которое пришло ей в голову. Он был здесь слишком долго, слишком привык к взгляду Гипатии на галактику. Он не был гражданином Гипатии, но проживал в ней достаточно долго, чтобы признать справедливость позиции референдума.

Ну что же, Ингрид тоже признавала его справедливость; она сомневалась в его законности. А также то, что она знала, что будут кошмарные последствия для Гипатии, если ее друзья и соседи доведут это безумие до конца. Она вспомнила разговор с Ларри Курниякисом, состоявшийся много лет назад, когда они говорили о необходимости — моральной ответственности — занять определенную позицию. О том, что иногда мужчинам и женщинам просто приходится отстаивать то, что они считают правильным, невзирая на последствия, или уступать борьбу варварам.

Но тогда речь шла о варварах, а не о Солнечной Лиге, черт побери! глубоко внутри нее завыл голос. И если Ларри, Энджи и все их друзья доведут дело до конца, Лига нанесет удар по этой звездной системе. У них не будет выбора, тем более что Манти уже вцепились им в горло. Неужели они этого не понимают?