Джеймс Кори - Гнев Тиамат

– Ну, – бросил Алекс, – по-моему, нас заметили.

– Похоже, у верховного консула Дуарте выдался неудачный день, а? – сказал Ян.

Наоми вывела на экран тактическую схему. Сократила просторы лаконской системы до уровня, на котором вливающиеся в нее корабли выглядели одной желтой точкой.

– Приказы? – спросил Алекс.

– Первым делом они займутся «Предштормовым», – решила Наоми. – Веди нас к газовому гиганту, только помедленнее. А мне дай направленный луч с капитаном Шелером с «Гарсии и Васкеса». Пусть изобразит, что мы готовимся дать бой, а «Неве Авивим» пусть гонит во весь дух, словно торопится сжать клещи. Как только истребитель на это купится, сменим картинку.

– Понял, – сказал Ян.

За ними проходили врата другие корабли. Сотни горящих конусов, изогнутых плавной кривой или рассеивающихся как пыль под сильным ветром.

Осада Лаконии началась.

Будь у нее выбор, она работала бы в другом месте. Лучше всего – в собственной лаборатории или, что тоже очень неплохо, в своей комнате рядом с Фаизом. Но все данные скапливались в университете и боксах, и приходилось отправляться туда. Поначалу ее это бесило. Прорыв случился, когда Элви наконец оторвалась от трудов Кортасара по перестройке Дуарте и обратилась к собственным записям.

Ее отчеты о мертвой системе походили на письма из прошлого. Собственные восторги по поводу настоящих стеклянных дождей на одной из полупригодных для жизни планет Харона казались теперь ребячеством. Она смотрела записи, видела свои круглые от удивления глаза и даже отчасти сочувствовала себе. Огромный кристаллический цветок с вакуумными каналами вместо жилок в лепестках, собирающий бешено флюктуирующую энергию и магнитные поля Харона, как ромашка собирает солнечный свет – если бывают тысячекилометровые ромашки. Она и сейчас допускала возможность, что кристаллические цветы могли оказаться естественной формой межзвездной жизни. А гигантский зеленый алмаз…

Она долго его рассматривала, пока не поняла, о чем думает. Потом взяла планшет с распечатками и анализами частной лаборатории Кортасара. Ей противно было находиться с ним в одной комнате, чувствовать его за спиной, но выбора не оставалось.

– Да, – сказала Кара, взглянув на документы плоскими черными глазами. – Я это знаю.

Ксан спал. Или отдыхал с закрытыми глазами, что, с точки зрения Элви, одно и то же. Кортасар со своего места хмуро взглянул на обеих – на Кару и Элви, с разных сторон привалившихся к прозрачной стене клетки, как студентки, сравнивающие свои завтраки. И, недовольно отвернувшись, продолжил есть свой сэндвич.

– Ты мне что-нибудь можешь сказать об этом?

Кара насупилась. И даже перед тем, как свести брови, ей понадобился миг на обдумывание. А может, это что-то вроде первого кашля заводящегося мотора. Рано или поздно Элви должна все выяснить.

– Это… запись? – предположила Кара. – Неточное слово. Больше похоже на память. Больше похоже на все сразу. Так все картинки фильма складываются в рассказ, и все они существуют, хотя ты видишь только одну. Я плохо объясняю.

– Гештальт, – подсказала Элви.

– Не знаю этого слова.

Ее ручной терминал загудел одновременно с появлением сигнала на мониторе у Кортасара. Трехо уведомлял о внеурочном собрании у него в офисе через полчаса.

– Что-то не так? – спросила Кара.

– Много хозяев и мало времени, – объяснила Элви. – Я вернусь, как только смогу.

Кортасар уже направился к двери. Ей пришлось догонять его бегом. Ждавший перед лабораторией водитель умудрился совместить подобострастие с нетерпением. Холодный восточный ветер кусал Элви за уши. Это была ее первая лаконская зима, но она уже поняла, что до потепления еще долго будет холодать.

На заднем сиденье машины Кортасар скрестил руки и мрачно уставился в окно. Город сверкал, афиши возвещали какое-то культурное мероприятие. Какое – Элви не знала. На улицах полно было тепло укутанных людей. Молодая парочка, держась за руки и смеясь, побежала за машиной, но их тут же отогнала охрана.

Элви с трудом вспоминала, что, пока она с головой тонет в данных, по всей планете живут, приспосабливаясь к новым условиям, миллионы людей. В этом город походил на все остальные, где ей доводилось работать.

– Я слышал ваш разговор со старшим объектом, – сказал Кортасар.

– Неужели? – делано изумилась Элви. – Поразительно. – Она понизила голос, придав ему грубость, и изобразила марсианский выговор: – Мы думали, что это два разных дела, а дело с самого начала было одно. – Кортасар явно не узнал цитаты, и она пояснила: – Инспектор Бильгуун. Они с Дороти всякий раз ведут каждый свое расследование, а потом оказывается, что они связаны.

– Не смотрел, – отрезал Кортасар. – Меня беспокоит ваше обращение с объектами.

– С Карой и Ксаном?

– Вы обращаетесь с ними как с людьми, – продолжал Кортасар, – но они не люди.

– И не крысы. Я работала с крысами. Не похоже.

Он опять не заметил шутки. Или не счел ее смешной.

– Они – механизмы, изготовленные из трупов детей. Они иногда действуют как дети, потому что дронам пришлось работать с таким материалом. Эрос, только в другом масштабе. Природа протомолекулы и всех связанных с нею технологий подчиняется одной логике. На Эросе, желая создать насос, они использовали сердце. Для манипулятора перестраивали руку. Здесь то же самое. Кара и Александр умерли, а дроны создали из их мертвых тел что-то иное. Вы говорите с девочкой, которой не существует. Что-то, возможно, существует. И это что-то создано из людей, как я мог бы собрать катапульту из куриных костей. Вы их антропоморфизируете.

– Это чему-то мешает?

– Это некорректно, – сказал Кортасар. – Только и всего.

В здании государственного совета их встретил эскорт и проводил в конференц-зал, где уже сидели Трехо с Иличем. Илич выглядел хуже обычного, а при нынешнем положении дел это кое о чем говорило. А вот у Трехо, казалось, на душе было легко. Он жестом предложил им сесть. Дисплей на стене демонстрировал карту системы – солнце планеты, спутники и корабли, как в виртуальном планетарии. Элви показалось, что кораблей многовато.

– Как ваши исследования? – отрывисто спросил Трехо.

– Продвигаемся. Медленно, но неуклонно, – сказал Кортасар.

– Вы согласны, майор Окойе?

– Мы выявили новые связи. Трудно заранее установить, существенные или пренебрежимые, но да. Прогресс есть.

– У нас новости, – сообщил Трехо.

– Что происходит? – спросила Элви.

И услышала о полномасштабном вторжении, предпринятом подпольем. Трехо без лишних слов ввел их в курс дела, после чего открыл обсуждение.

– Меня, – начал Илич, – заботит, что такое им известно, что неизвестно нам. Это главная проблема.