Джеймс Кори - Гнев Тиамат

– Это на самом деле, а? – спросил Холден, когда она повела его по коридору к лаборатории. – Для сна уже слишком реалистично.

– На самом деле, – сказала Тереза. И подумала: «Я и правда это делаю». – У меня имплантирован трекер. За мной сразу будет погоня.

– Понял, – ответил Холден.

– Сюда.

Дверь лаборатории была заперта, но ключ подошел. Они шагнули в полутемную комнату. С тех пор как Тереза побывала здесь, вещи Тимоти переложили, но не вынесли. Она переходила от стола к столу, касаясь контейнеров кончиками пальцев. Здесь. Где-то здесь. А, вот.

– Эй, – проговорил Холден. – Это… карманная атомная бомба? От Амоса?

– Да, – сказала Тереза.

– А я стою совсем рядом.

– Да.

– А тебе нипочем, – заметил он. – Вот уж действительно странная ночь.

Она нашла то, что искала. Подключила, и экран засветился. Она чувствовала, как убегают секунды. Корабли мятежников в небе над планетой приближались. Они уже схватились с планетарной обороной. Всплывали файлы, с паролями и защитами, взломанными недели назад. Тереза нашла файл с протоколом эвакуации и, не раздумывая, активировала вызов.

– Это что? – поинтересовался Холден.

– Я запросила эвакуацию, – сказала Тереза. Ей понравилось, как по-взрослому это прозвучало. – Теперь нам остается только ждать, пока нас подберут.

– Конечно, – согласился Холден. – Тебя послушать, проще простого.

Работа по просмотру тайных файлов Кортасара заняла не один день. Уинстон Дуарте доверял способностям Кортасара, и, более того, он полагался на его преданность. И верил его словам. Эксперимент по изменению тела Дуарте посредством прирученной протомолекулы представлял собой худшую разновидность науки – неконтролируемый, неэтичный, спекулятивный, рискованный опыт. Перед Дуарте Кортасар преувеличивал свою уверенность, преуменьшал риски, полагался на терапию, основанную на сомнительных исследованиях Кары и Ксана, и маниакально собирал информацию. Его записи и отчеты читались как роман ужасов.

Когда наступили непредвиденные перемены: Дуарте перестал нуждаться во сне, развил новые органы чувств, – комментарии Кортасара стали другими. Элви не знала, отследил ли это автор, но в них пробилось что-то жалобное. И какая-то зависть ко всему, что ему было дано только через вторые руки. В сознании Кортасара нарастала алчность, которой тот, похоже, не замечал.

Элви постаралась расположить записи более или менее в хронологическом порядке, хотя это оказалось не так просто. Прежде всего, вражеский флот в системе Лаконии мешал ей сосредоточиться. Трехо успокаивал ее. Вся антиматерия на месте, а обычные ядерные боеголовки, дождем падающие на планету, – опасность мелкая и легко устранимая. Элви стали сниться кошмары на эту тему, она не высыпалась.

К тому же Кортасар упорядочивал свои работы не хронологически. Заметки и результаты по модифицированным протомолекулой теломеразам – с них, в сущности, все начиналось – оказались в одном файле со сканами и результатами обследований Терезы Дуарте. Среди давних инфракрасных и магнитных томографий Кары и Ксана обнаруживались свежие данные по структуре белков крови Дуарте вплоть до даты гибели Кортасара.

Имелись в этом и свои преимущества. Прыгая взад-вперед по времени, Элви понемногу начинала представлять не только манию Кортасара, но и выбранный им путь. И перемены в нем. Первые его планы относительно Терезы в общем совпадали с планами на Дуарте, с небольшими поправками. А решение убить ее и отдать ремонтным дронам было принято сравнительно недавно.

К тому же оно не вязалось с его характером. Кортасар по всем признакам рисовался ей человеком, устремленным вперед, испытывающим новое. Он в душе был первооткрыватель, и решение отступить назад, к более фундаментальным исследованиям, абсолютно не в его духе. Она далеко не сразу поняла, кто убедил его отказаться от привычных стратегий.

А когда поняла, сказала только Фаизу.

– Холден? – недоверчиво повторил муж. – Джеймс Холден подбивал Кортасара убить Терезу?

– Не знаю, – сказала Элви. – По-моему, да. Возможно.

Они собирались на день рождения Терезы. Элви заказала платье – желтое, оно красиво смотрелось на экране, но теперь она засомневалась. Она много дней не виделась с Фаизом. Рано уходила в лабораторию и поздно возвращалась. Она бы так и продолжала, если бы Трехо не потребовал показаться на людях. Подозрительное отсутствие Дуарте и ошеломительные новости о выпотрошенном врагами истребителе под названием «Мамматус» сильно мешали работать.

– Не складывается, – сказал Фаиз, но по его тону она поняла: поверил. – Зачем? Зачем ему?..

Эту записку он не прятал. Оставил в данных медосмотра и анализа крови Терезы, просто и открыто, как напоминалку сменить носки.

«Холден прав? Подумать над перезапуском протокола на новом объекте». А потом все его планы подразумевали, что процесс на Терезе Дуарте начинается с ее смерти. Были и записи с прикидками, как сообщить это известие верховному консулу.

«При вашем сроке жизни она неизбежно умрет раньше вас».

«Главное, чтобы эта жертва позволила нам узнать как можно больше».

«В природе дети постоянно гибнут. Таков порядок вещей».

Но Элви то и дело возвращалась к другой записи: «Холден прав?»

– Она была… она – наследница империи, – сказала Элви. – Если бы Кортасар превратил ее в лабораторную крысу, Лакония бы зашаталась. Лишилась бы установленного порядка наследования?

– Это до жути долгая игра, – отозвался Фаиз, надевая ботинки. – Теперь понятно, откуда Холден узнал. Но тогда зачем ему понадобилось предупреждать нас?

– Не удержался? – предположила Элви. – Холден – порядочный человек. Порядочным людям трудно убивать детей. Спорил с самим собой. Сомневался… Не знаю. Я уже ничего не понимаю.

– С нечеловеческой биологией и чудовищами из междумирья так и происходит, – вздохнул Фаиз. – Им и не положено быть понятными.

Элви согласилась с ним таким же вздохом и посмотрелась в зеркало. Нога зажила и больше не болела, но место, где чужаки выхватили кусок мяса, еще было заметно. Заплата светлой кожи с выпуклыми краями.

– Дашь мне трость? – попросил Фаиз. И, получив ее, добавил: – Трехо скажем или нет?

– Не знаю. Я не собираюсь от него скрывать, но… Кортасар мертв, а Холден под стражей. Трехо с ними больше делать нечего, а он и так жонглирует тысячью дел. Как я выгляжу? Правда, как конфетка в бумажке? Я чувствую себя шоколадной карамелькой.

– Ты красавица. – Фаиз поднялся. – Ты всегда красавица. А уж как мило с твоей стороны волноваться, что о тебе подумают эти люди!..

– С чего ты взял, что меня они волнуют? – возразила она. – Я тебя спросила.