Сергей Сизарев - Претенденты [litres]

– С какого возраста ты в армии, Графен?

– С семи.

– Чего? – не поверила девочка.

– Я был суворовским курсантом, жил в интернате при училище. Если Первая хеленмарская чему нас и научила, так это тому, что военно-космических училищ много не бывает… – ответил Графен: – В четырнадцать я участвовал в своём первом сражении – массовая высадка десанта на Титан. Тогда нам запрещали говорить «погиб в бою». Надо было говорить «шагнул в бессмертие». Когда очередной курсант подходил к десантной рампе челнока, он салютовал сержанту и говорил «Разрешите шагнуть в бессмертие?», и тот отвечал «Разрешаю», и курсант выпрыгивал через люк… Ко второй неделе боёв нас осталось треть от роты. Мы, ещё мальчишки, теряли лучших друзей – таких же мальчишек. Мы уже не говорили «шагнуть в бессмертие». Мы говорили «наступить в бессмертие». Потому что это оно и было.

– Знакомая ерунда, – скривилась Астра.

– Твои товарищи тоже погибли в бою? – повернулся к ней Александр.

– Не твоё дело, – огрызнулась дракон. – Если бы они погибли в бою, я бы как-то это пережила. Посчитала, что они отдали гражданский долг и погибли во славу постчеловеческих идеалов. Когда-то нас кормили этой дрянью ложками, а мы послушно открывали рты, как птенцы в гнезде, жадно принимающие мамину отрыжку.

– Что-то случилось?

– Дерьмо случилось, – отговорилась Астра. – Так как тебе война, Графен? Оно стоило того?

Графен пожал плечами:

– Мне было четырнадцать, когда нас бросили в пекло. Я был худой, как палка.

– Это ты-то?

– Ага.

– И как ты так вымахал? Жрал трупы зверолюдей? В них полно гормона роста и тестостерона.

– Почти, – кивнул Графен. – Расширенный набор фронтового питания включал в себя растворимый белковый коктейль – для укрепления мускулатуры. Судя по этикетке, в его состав входила загадочная вкусо-ароматическая добавка «Ванилин-9». Вещество оказалось настолько ядрёным, что уже через неделю ванилью благоухало всё – мы сами, наш пот, одежда, даже испражнения. Этот запах перебивал остальные, висел внутри жилых куполов, бронетехники, кораблей. В итоге, тыловые части прозвали нас «ванильками». Мы не обижались – это была чистая правда… От этого коктейля мускулатура у нас действительно росла. Меня так вообще разнесло – масса так и пёрла. Вскоре я всех обогнал… Уже после окончания войны запах ванили пытались запретить официально – у ветеранов от него срывало крышу. Стоило бывшему космодесантнику, проходя мимо кондитерской, учуять до боли знакомый запах, как всё возвращалось – смерть товарищей, кровь, грязь, крики раненых, безрассудные атаки, разрывы снарядов, лазерные лучи над головой… Человеческая природа – удивительная штука. Никогда не знаешь, что твоё собственное подсознание откаблучит… Для меня Вторая хеленмарская закончилась двадцать лет назад, и каждое утро этой новой мирной жизни я начинаю того, что достаю с полки герметичный контейнер и, открутив крышку, делаю глубокий вдох. Запах «Ванилина-9» ударяет в ноздри, и всё возвращается – смерть товарищей, кровь, грязь, крики раненых, безрассудные атаки, разрывы снарядов, лазерные лучи над головой… Мне нравилось на той войне – я не хочу возвращаться.

– Да ты больной, Графен, – с одобрением отозвалась Астра. – Но иногда ты мне даже нравишься.

– Пошла ты, – отмахнулся Александр.

– Ты выжил в этом аду. Немногие сделали то же самое. Кстати, на хеленмарском телевидении ты появляешься иногда в сериалах про войну…

– Правда? – удивился Графен.

– Ага, там тебя зовут Сашка Пенопласт. Они высмеивают тебя, как могут, но это не умаляет того, что ты невероятно живуч и везуч – даже по меркам драконов, которые, в отличие от тебя, могут позволить себе горячую репликацию.

– Хотел бы я посмотреть эти ваши фильмы про меня.

– Лучше не надо, Графен, – хохотнула дракон.

– Хочешь посмотреть мой дембельский альбом? – вдруг спросил Александр.

– Чего?

– Ну, это…

– Я знаю, что такое дембельский альбом. Но он только у тех, кто не воевал. А у тебя фронтовой альбом, – Астра подсела поближе. – Показывай.

Графен достал палочку телефона и активировал голографический экран. Пробежался по настройкам и вывел изображение на настенный монитор.

– Марфа против того, чтобы эти фотографии попали в Сеть, но мне они нравятся.

Фотографии на экране, которые перещёлкивал Графен, показали типичную картину Второй хеленмарской, которая, по большей части, шла в открытом космосе и на спутниках планет-гигантов. Боевыми действиями на Земле стороны конфликта насладились ещё в Первую хеленмарскую, и договорились, что второго такого удара экология планеты не выдержит. А вот дальний космос – это сколько угодно. Там никакой экологии нет.

Астре было дико смотреть фотографии солдатского быта с другой стороны. Враг в быту – что может быть более смущающим зрелищем? Эти улыбающиеся лица. Многие из них – совсем ещё дети. Тощие, жилистые, в подростковых скафандрах, еле держат взрослые винтовки, а ведь эти винтовки предназначены для солдат в силовой броне – помести тяжёлого скафандра с экзоскелетом.

Тут они в легко возводимых куполах – готовят еду, стирают термобельё, играют в какие-то портативные видеоприставки, позируют для групповых фото. Молодой Графен – как инопланетянин. Уже почти два метра ростом, а сам худой как палка. Это, видимо, ещё до чудо-порошка, превратившего его в чудо-богатыря.

– Кто это всё время с тобой в обнимку? – спросила Астра, показывая на тощего парнишку пониже Графена.

– Пашка Гендовский.

– Погоди, это ведь…

– Точно. Он был сыном тогдашнего директора ФСБ – Павла Алексеевича Гендовского, которого враги режима звали Душитель свобод. Нам, мальчишкам, было тогда по четырнадцать. Мы все были друзьями не разлей вода. Кто же знал тогда, что Пашка сам станет директором ФСБ и примет от отца титул Душителя свобод? Когда нас забрали на фронт прямо из училища, Пашка быстро отличился – у него был талант к пыткам и допросам. Его вскоре от нас забрали – пошёл дальше по отцовской линии. Хотя воевал он не хуже других – смелый, наглый, хитрый… и безжалостный к врагам. Но друг он был просто отличный. Не зазнавался никогда… Теперь он мой начальник. Забрал меня в министерство из военной разведки – я в их спецназе был, миссии на вражеских территориях, с глубоким проникновением. Там мне ходу не давали, как я ни старался. Корхоненские выкормыши – вот они кто. Как я в ФСБ из МО перешёл, они вообще меня за человека считать перестали…

– Тебе нравится работать под началом Папы Гендо?

– Нравится. Он мне даже иногда повоевать разрешает. Всё-таки та операция на «Либерти Уан» проходила на нашей территории, а значит это дело ФСБ и Министерства, а не разведчиков или контры.