Аластер Рейнольдс - Мстительница [litres]

Но Адрана ничего не посылала.

Это вовсе не означало, что ее там не было. У Босы не имелось причин общаться с другими кораблями – по крайней мере, в рутинном режиме, – но зато имелись все причины слушать. Так что, если я хотела установить контакт с Адраной, мне надо было послать какое-то сообщение.

Мне всегда объясняли, что говорить, но теперь не осталось капитана, который мог бы дать список или инструкции. И все же я подумала об Адране и о том, что́ она не сможет проигнорировать. Стало ясно, что́ я должна передать.

Я составила нужную фразу в своем котелке и втиснула в костяную коробку черепа.

– Говорит «Скорбящая Монетта» под командованием Ракамора. Ответьте, если слышите нас.

Я вернулась туда на следующий день, и еще через день, и так целую неделю, всегда проверяя, что Квиндар занят и никто не заметит, как я войду и выйду из комнаты костей. По мере возможности я старалась приходить в разное время, чтобы было больше шансов пересечься с Адраной. Однажды, когда Квиндар храпел так громко, что я испугалась, как бы корабль от звуков не раскололся на части, я выскользнула из своей комнаты и провела тридцать минут с костями. Но все равно ее там не было.

Она появилась на следующий день.

Суета после Черного Разбивальника начала стихать, и, возможно, это помогло мне выделить один голос среди всех прочих.

– Фура. Это ты. Я знаю, что это ты.

Это прозвучало беззвучно, и это были даже не слова, а оформленная идея слов – смысл, который могли в них вложить, если бы произнесли вслух. Адрана сказала, что услышанное через кости напоминает отпечатки, оставшиеся в тишине после исчезновения всех звуков; что-то вроде воспоминаний.

И я знала, что это она. Я не раздумывала над услышанным, не сомневалась, не ждала новых доказательств. Я была уверена, как никогда в жизни, что шепот сестры доносится ко мне сквозь череп.

Это была Адрана, и она была жива.

– Да, – послала я в ответ. – Я здесь.

Мне не хотелось показаться холодной, но череп высасывал тепло из каждого слова, которое входило или выходило из него. Все равно что общаться с помощью маленьких черных букв, но без пунктуации, заглавных букв или ударений. Все равно что складывать слова из детских кубиков.

Но меня переполняла радость, и я знала, что Адрана тоже ее испытывает, какой бы холодной и далекой ни казалась сестра.

А еще мы обе испытывали тревогу.

– Где ты сейчас? – спросила она, но это был не совсем вопрос, особенно после того, как череп выхолостил из него все, кроме чистой информации. – Я думала, ты умерла, как остальные. Гарваль сказала, что ты спряталась, но после того, как Гарваль забрали…

– Мне удалось спастись. Другой корабль нашел меня и доставил в Тревенца-Рич, а теперь я лечу на Мазариль. Я собираюсь отправиться на твои поиски.

– Нет, – ответила моя сестра. – Я сама вляпалась в эту историю, мне из нее и выбираться. Я и так втянула тебя в кучу неприятностей.

– Ты ни во что меня не втягивала.

– Не делай этого, Фура. Ты понятия не имеешь о ее жестокости. Что бы ты ни думала о ней, это лишь малая часть того, на что она способна. Я это видела, поверь мне. И я теперь знаю, что она собой представляет. Я знаю, что значит быть Босой Сеннен.

– Наплевать. Я дала слово самой себе.

– Пожалуйста, Фура.

Я больше не могла выносить ее мольбы. Отсоединилась от черепа и стащила с головы мост. Казалось нереальным, что я установила с ней контакт – и разорвала по собственной воле. Но я знала, что, если подожду еще немного, она посеет сомнения в моей душе, а это было не то, чего я хотела. По крайней мере, мы обе знали, что живы, и я решила, что стоит хоть этому порадоваться. Лучше знать, что она все еще дышит, а не мертва.

Кроме того, это не последний шанс. Мы все еще далеко от Мазариля. Если я буду действовать хладнокровно и игральные кости несколько раз выпадут в мою пользу, я сумею с ней снова поговорить.

Дверь скрипнула, и я резко обернулась. Внезапно я снова оказалась на «Монетте», когда Гарваль пришла меня спасти, и поняла, что не спросила о ней, когда у меня была такая возможность, а потом подумала о том, что сказала Адрана. Она видела истинную жестокость Босы. Я понадеялась, что объектом этой мерзости стала не Гарваль.

Дверь опять скрипнула. Кто-то пытался проникнуть внутрь.

Не было никакого смысла откладывать неизбежное. Они рано или поздно должны были войти в комнату, и мое положение от этого не могло улучшиться. Я вернула мост на место и открыла дверь изнутри. Я могла бы поспорить на деньги, чье лицу увижу, и не проиграть. Квиндар, с этой его жуткой ухмылкой, смотрел на меня с видом человека, который обнаружил в кармане потерянный пистоль. За ним обнаружились двое членов экипажа, скорее растерянных, чем сердитых, и еще разумник, в котором я опознала корабельного чтеца костей.

– Выуживайте ее оттуда, – велел Квиндар.

На этом моей свободе на борту клипера пришел конец. Хоть держать меня взаперти в каюте и было против правил, каковые применялись лишь к тем леди и джентльменам, которые не нарушали корабельный распорядок. Порча костей была неимоверно гнусным преступлением, потому что кости могли оказаться единственной вещью, способной спасти корабль в трудной ситуации. Не было никакого смысла убеждать их, что я, вероятно, обращалась с костями осторожнее корабельного чтеца или что в случае беды от меня было бы намного больше пользы, чем от него.

Так или иначе, после этого я была привязана к Квиндару как воздушный шарик на веревочке. Единственным спасением было то, что мое общество радовало его не больше, чем его общество – меня, так что при всякой возможности он запирал меня в каюте с книгой из библиотеки, в силу своей тупости убежденный, что оставить кого-то наедине с книгой – очень умное и жестокое наказание.

Время от времени, когда меня тащили на обед и обратно, я бросала взгляд в иллюминатор. В течение многих недель мы почти не двигались. Затем наступил день, когда Собрание стало заметно больше, чем накануне, а потом мы как будто понеслись к нему с неприличной поспешностью. То, что раньше было неясным пурпурно-белым мерцанием, превратилось в танец миров, пятидесяти миллионов крошечных тел, и в конце концов одно из них стало более отчетливым, чем остальные, превратившись в маленькую сферу с колючками, – и я поняла, что это Мазариль. Конечно, я была рада увидеть свой дом, но и опечалена тоже, поскольку всегда рассчитывала, что Адрана будет со мной, когда мы вернемся.

– Собирай вещи, девочка, – сказал Видин Квиндар, когда мы приблизились к Хадрамо. – Пора встретиться с твоим папой и снова стать хорошей дочерью. Теперь на твоих плечах тяжкое бремя, ведь ты единственная, кто остался.