Аластер Рейнольдс - Мстительница [litres]

Но я знала: не все идет хорошо.

Через три дня пути, когда на корабле установилась свойственная четырехнедельному рейсу рутина, до меня наконец дошло, в чем дело. Как будто с громким лязгом натянулась тетива арбалета внутри моего черепа.

Прозор не была откровенна ни с кем из нас по поводу ауспиций.

Даже со мной.

– Все хуже, чем ты нам сказала, – заявила я, загнав ее в угол по пути на камбуз. – Так?

– Ой да отвали…

– Просто скажи мне, в чем дело, Проз. Сколько у нас дней на самом деле останется, когда мы доберемся до шарльера? Ты сказала Труско, что пять, если поспешим с рейсом…

Она меня перебила:

– Два.

– Два?

– Ты все верно расслышала с первого раза, детка. Два дня, примерно с того момента, как мы выйдем на орбиту. Два дня, чтобы отправить туда катер, прикрепить лебедку, спуститься в шахту, отыскать комнаты призрачников, вытащить добычу наверх… и убраться, пока поле не зарубцевалось над нами как господень струп.

Страх, который прошел сквозь меня в тот момент, высосал тепло из моих костей так же жадно, как это сделала ловчая ткань.

– Почему ты солгала? Почему сказала ему, что у нас есть целых пять дней?

– Используй свое серое вещество, если только пришельческий череп уже не превратил половину в пюре. Труско даже не приблизится к Клыку, если будет знать, до чего у нас жесткие рамки. Он боится собственной тени. Единственное, что заставит его пойти туда, – щедрая порция лжи. Ну вот я и не поскупилась.

– Когда ты в последний раз была в Клыке, сколько вам понадобилось времени?

Прозор стиснула зубы:

– Три дня. Но это другое.

– Ну да, конечно другое. И вы едва успели выбраться. Два дня – это безумие.

– Тогда оно прекрасно впишется в твой план, не так ли? Внедриться в другую команду, вывернуть их планы наизнанку, отправиться за барахлом призрачников – словно это хорошая идея, ага… и все ради того, чтобы сделать из нас приманку для Босы.

– Все равно ты должна была мне сказать. Ты же собиралась мне все рассказать, не так ли? Или это должно было остаться тайной между тобой и твоими записными книжками?

– Конечно, я собиралась тебе сказать. Но то, что ты не узнала все сразу, не причинило тебе вреда.

Сурт передала мне разбитую голову Паладина так нежно, словно это был новорожденный ребенок. Я баюкала ее в ладонях, едва осмеливаясь сжать крепче, чтобы не причинить куполу больше вреда, чем ему уже досталось.

– Я сделала все, что могла, – сказала интегратор. – Вроде не умер, но от того, что с ним приключилось, он вырубил все части котелка, в каких не нуждался. «Консолидация ядра» – вот как это называется. Ты была рядом, когда его сломали?

Мне сразу привиделись Нейронный переулок, Квиндар и констебли, голова Паладина, которая летела над ними, словно сверкающий шар.

– Ага. Там была ужасная заварушка.

– Я вставила в него эти процессорные шунты, – сказала Сурт, направляя мое внимание на два тонких зонда, немного похожих на те, что мы использовали в работе с черепами. Они были воткнуты во внутренности купола через два крошечных отверстия, которые она, должно быть, просверлила сама. – Если в нем еще осталась жизнь, он очухается, когда ты их соединишь. Для роботов это все равно что нюхательная соль. Но я сама не стала этого делать. Роботы очень разборчивы, и если они видят лицо, которое не узнают или которое им не нравится, это может заставить их навсегда закрыть лавочку.

Затем она обратила ко мне голодное, измученное лицо и пристально посмотрела в глаза:

– Консолидация ядра – ловкий трюк для любой машины, но с роботами она была более распространена в боевых вариантах, чем в гражданских единицах. Уверена, что хочешь разбудить солдата из Двенадцатого Заселения, Фура?

– Я его знаю. Знаю и доверяю ему.

– Лучше тебе не ошибаться. С другой стороны, от него осталась только голова… Не думаю, что он сумел бы совершить много зла, даже если бы захотел.

– Ты знаешь о роботах больше, чем кто-либо из моих знакомых. Его тело, похоже, утрачено. Голова будет работать на другом?

Сурт втянула воздух, прищурилась и огляделась вокруг:

– Зависит от головы и от тела. Это не простой вопрос. Но я тебе вот что скажу. В наши дни найти робота очень непросто. Робота, которому нужна голова, – еще сложней. Возможно, тебе предстоит долгий поиск. – После некоторого молчания она кивнула на торчащие концы двух зондов. – Ну ладно, не буду тебе мешать.

– Постой, – сказала я, прежде чем она успела отойти. – Мы заключили сделку, и ты выполнила свою часть. Даже если он не работает, ты попыталась, и это был очень добрый поступок с твоей стороны. Я все равно хочу помочь тебе с чтением.

– Очень мило, Фура, но мы обе знаем, что у тебя на это нет ни времени, ни желания.

– Тогда я найду время. И желание у меня есть. Найди книгу. Принеси мне. У капитана Труско наверняка есть такие, которыми он может поделиться с другими.

Ее взгляд остановился на скудных пожитках, которые я привезла с Мазариля.

– Книга есть книга. Я не привередничаю. А эта чем плоха?

Из-под одеяла выглядывал краешек черного переплета «Книги миров» издания 1384 года.

– Ничем, – произнесла я и, вытащив обложку, продемонстрировала, что в ней нет страниц, только мраморная внутренняя сторона и испачканные клеем останки переплета. – Только вот читать тут особенно нечего.

– Ты странная, Фура, – сказала Сурт.

Я подождала, пока останусь совсем одна, прежде чем снова вытащить стеклянную голову Паладина, поместив ее между колен, чтобы не уплыла, но не сжимая при этом слишком сильно. Час на борту «Королевы» был поздний, и в моей каюте не было ни единого проблеска света, не считая того, который источала моя собственная кожа. Большего и не требовалось. Я сжала зонды Сурт кончиками пальцев, мне оставалось лишь соединить их концы, чтобы разбудить его. Если внутри еще было что будить… Я бы не рискнула ставить на это пистоли.

Конечно, мне хотелось, чтобы он оказался жив. Паладин был с нами с самого детства, и в нем сохранилось что-то от всех нас. Не только от дома и Адраны, но и от отца и матери, и пусть я мало о ней помнила, но чувствовала, что теряю последнюю нить, то немногое, что еще связывало меня с Мазарилем. Кроме того, робот мне очень помог, и мне была невыносима сама мысль о том, что он погиб из-за меня после стольких веков, которые прожил, прежде чем стать частью наших жизней.

Я не очень-то любила молиться, но беззвучно произнесла одно-два слова и соединила контакты. Это продлилось лишь мгновение. Они щелкнули, и внутри купола что-то зажужжало. Замигали огоньки. Я не придала этому большого значения, но решила, что так лучше, чем ничего. Так или иначе, огоньки погасли, и я опять соединила контакты, на этот раз продержав их вместе дольше. Жужжание продолжилось, запахло горелым, и огоньки снова вспыхнули, на этот раз ярче, – и пока они гонялись друг за другом в этом треснувшем стеклянном котелке, у меня возникло чувство, что огоньков становится больше и это продолжается.