Роберт Хайнлайн - Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2 [сборник litres]

Хаксли отвернулся от перископа и сказал мне:

– Дымовая завеса, Джон!

Я в свою очередь крикнул офицеру связи:

– Всем телепатам готовность номер один!

Этот приказ не прошел. Едва я его отдал, офицер доложил, что связи с другими крейсерами нет. Но психооператор уже работал, и я знал, что то же самое происходит на других кораблях, это была штатная ситуация.

Из девяти наших телепатов трое, мальчик и две женщины, бодрствовали, остальные шестеро были в гипносне. Техник начал налаживать через мальчика контакт с кораблем Пенойера. Малыш почти мгновенно установил связь и передал нам рапорт Пенойера: «ОСЛЕПЛЕНЫ ДЫМОМ. ЛЕВОЕ КРЫЛО ПЕРЕКЛЮЧИЛ НА ПСИХО. КАКАЯ СИСТЕМА СВЯЗИ? – ПЕНОЙЕР».

Я ответил:

– Передаем по цепочке.

Доктрина допускала два типа телепатического соединения: ретрансляцию, при которой сообщение передавалось до тех пор, пока не достигало адресата, и командную сеть, при которой действовало прямое подключение командующего ко всем подчиненным кораблям, а также от корабля к кораблю для соседних подразделений. В первом случае каждый сенситив поддерживает только свое звено в цепи, то есть в каждый момент времени находится в контакте лишь с одним телепатом, во втором случае им приходится поддерживать до четырех цепей связи одновременно. Я хотел избегать их перегрузки как можно дольше.

Оставшихся двух бодрствующих телепатов техник связал с нашими фланговыми кораблями, а затем занялся спящими. Четверым потребовались инъекции, остальные сразу отреагировали на внушение. Вскоре мы наладили связь с транспортами и кораблями второй линии, бомбардировщиками и с самолетом-корректировщиком. Корректировщик доложил, что видимость у него нулевая и радар ему ничем не помогает. Я приказал ему оставаться в прежнем квадрате в расчете на то, что утренний ветер разгонит дым.

Впрочем, мы не зависели от корректировщика, потому что наше положение было выверено с точностью до дюйма. Нам были известны отклонения от базовых ориентиров, а координаты наших позиций на всей линии боевого развертывания пересчитывались всякий раз, когда кто-то из штурманов замечал указанный на карте ориентир. Кроме того, датчики, установленные на протекторах крейсера, дают удивительно точные показания. Шины буквально измеряют каждый ярд пройденного расстояния, а маленький дифференциальный датчик сравнивает показания и с той же точностью отслеживает смену направления. В результате дым нас не слишком обеспокоил, мы могли бы продолжать стрельбу, даже если бы не работал радар. Противнику было хуже. Выпустив дымовую завесу, начальник обороны Дворца отныне полностью зависел от своего радара.

Радар во Дворце был в полном порядке: вокруг нас рвались снаряды. Прямых попаданий в наш крейсер еще не было, но мы чувствовали, как он вздрагивал, когда снаряды взрывались совсем рядом. Новости с других крейсеров были невеселыми: Пенойер сообщил, что «Мученик» получил прямое попадание – снаряд разворотил машинное отделение по правому борту. Капитан крейсера пытался переключить трансмиссию и вдвое уменьшить скорость, но передачу заклинило, и от «Мученика» было мало толку. Орудие «Архангела» перегрелось, он оставался в строю, но боеспособность машины упала до нуля, пока капитан не приведет ее в чувство.

Хаксли приказал перестроиться по плану «Е» – по этому плану машины постоянно меняли скорость и курс движения, на первый взгляд, случайным образом. Но на самом деле все элементы движения были тщательно спланированы, чтобы избежать столкновений между кораблями. Он был рассчитан на то, чтобы снизить эффективность вражеского огня.

В 16:11 Хаксли приказал бомбардировщикам вернуться на базу. Мы были в пределах города, и стены Дворца были так близко, что мы могли пострадать от собственных бомб.

В 16:17 в наш корабль попал снаряд. Верхний кожух протектора левого борта разорвало, основание орудийной башни было повреждено, и турель больше не вращалась, боевую рубку вскрыло вдоль задней части по всей длине, пилот был убит на месте.

Я помог психооператору надеть противогазы на телепатов. Хаксли поднялся с пола, надел свой шлем и изучил схему управления боем. Картинка на ней застыла, когда в нас попал снаряд.

– Мимо нас через три минуты пройдет «Благословение». Передай, чтобы они снизили скорость до минимума, прошли вдоль правого борта и подобрали нас. Передай Пенойеру, что я переношу флаг на «Благословение».

Мы перешли на другой крейсер без потерь, всей командой – Хаксли, я, психооператор и его телепаты. Лишь один из телепатов был убит и остался на крейсере – в него попал осколок снаряда. Еще одна телепатка вошла в глубокий транс, и мы вынуждены были оставить ее в вышедшей из строя машине, что было куда безопасней, чем эвакуировать женщину в пекло боя.

Я забрал с собой вырванный из схемы управления боем график перемещения кораблей по плану «Е». Нам приходилось довольствоваться только этим, потому что мы не могли перенести весь агрегат, да и отремонтировать его своими силами было невозможно. Хаксли изучил карту.

– Мне нужна полная командная сеть, Джон, – сказал генерал. – Я планирую атаковать в ближайшее время.

Я помог психооператору перенастроить схемы связи. Отказавшись от связи с «Мучеником» и подключившись к вспомогательным машинам Пенойера по схеме «ретрансляция по цепочке», мы смогли обойтись без двух потерянных телепатов. Теперь все поддерживали по четыре линии связи, кроме мальчика, который держал пять, и девушки с кашлем, которая оперировала сразу шестью. Психооператор волновался, но другого варианта у нас не было.

Закончив передавать приказания крейсерам, я обернулся к генералу. Хаксли сидел в кресле, и сначала мне показалось, что он глубоко задумался, потом я понял, что он потерял сознание. Однако все было гораздо хуже, когда я попытался привести его в чувство и не смог; я заметил, что по ножке кресла стекает кровь и капает на пол. Я осторожно наклонил его и увидел: у самого позвоночника торчал вошедший между ребер осколок.

Кто-то теребил меня за рукав, это был психооператор:

– Пенойер докладывает, что выйдет на дистанцию атаки через четыре минуты. Он запрашивает разрешение на переход к боевому построению и просит сообщить время исполнения.

Хаксли вышел из строя. Живой или мертвый, он в этом бою уже не участвовал. По всем правилам командование переходило к Пенойеру, и я должен был немедленно его известить. Но каждая секунда была на счету, а передача флага потребовала бы радикально перестроить всю сеть связи. У Пенойера на борту было всего три телепата, они физически не могли выполнить такую задачу.

Что мне оставалось делать? Передать командование командиру «Благословения»? Я знал его – он был флегматичный, лишенный воображения, скорее стрелок, чем офицер. Он даже не заглядывал в рубку, а управлял артиллерийским огнем из орудийной башни. Если я позову его, пройдет несколько минут, прежде чем он вникнет в ситуацию – а затем отдаст неверные приказы.