Тамара Пикулина - Семь миров: Оракул [СИ]

— Верно, — кивнул тулонец.

— Вот это более или менее надежно! — улыбнулся старик. — Присоединяем сферу.

Сфера пацифа быстро нагнала ионское судно. Пристыковав сферу к кораблю, они продолжали движение вместе.

Интересными были ощущения Ёнка, который не имел даже возможности спросить, куда его везут. Впрочем, схожие чувства испытывали и все остальные, в особенности Марсий. У старика был свой план, которым он не спешил делиться. Марсию очень хотелось доверять Изе, но сомнения были сильные. Как можно незаметней он склонился над ухом Атлы и спросил:

— Ты слышишь его мысли?

— Я слышу, но только те, что лежат на поверхности. Старик — хамелеон и умело притворяется. Я чувствую, что невероятно страшную тайну он хранит глубоко в своем сердце, но в отношении нас он настроен доброжелательно. В любом случае выбора нет, доверимся судьбе, — прошептала Атла, прильнув к спине Марсия щекой.

Почувствовав тепло любимой, он прикрыл глаза. Ощущая всем сердцем, насколько дорога ему стала Атла, он на секунду представил, что будет, если её вдруг не станет. Сильное биение сердца и боль испытал он в этот миг. Марсий сжал её руку и глубоко вздохнул. Главным для него было спасти ее, и только после он думал обо всех остальных.

Марсий знал, как важно для Атлы было успеть предупредить свой народ и как сильно она рассчитывает на Изу. От этого мысль о возможном обмане со стороны старика пугала, и он точно знал, что пойдет на все ради осуществления её желания.

Пролетая по нейтральным пространствам Семи миров, юноша узнавал знакомые очертания. Относительно недалеко, глубоко под корой планеты Тулоны, ещё жил его город. Он был так близко, что казалось, попасть туда не составило бы труда, но на деле все обстояло иначе. Создав себе трудности собственными руками, выстроив укрытия, придумав ограничения, люди обособились, став друг другу врагами. Они сами вогнали себя в рамки иллюзорных границ, за пределы которых боятся высунуть нос.

Вражда между мирами, которая раньше казалась Марсию закономерной и оправданной, теперь выглядела чудовищной ошибкой. Здесь не было самого главного, того, что он увидел на Голубой планете, не было свободы. Вся карта Семи миров была растерзана на куски. «Правила просты. Можешь ходить сюда, но не дальше, или тебя убьют. Туда даже не суйся, это околокосмическая территория пацифов, а здесь идет война между гинейцами и оилами, лучше не вмешивайся и жди. Бог даст, они уничтожат друг друга, и тебе станет легче дышать, а если повезет, получишь их кусок себе в наследство», — с отвращением вспоминал Марсий. Самым страшным для него было то, что раньше он искренне считал, что инопланетные цивилизации и впрямь заслуживают подобного отношения. Только теперь он осознал, что у каждого, будь то пациф, или муриец, или кто угодно другой, была своя душа, и зачастую очень красивая и добрая.

Всем сердцем полюбив крамовку, что, казалось, было невероятно для тулонца, Марсий осознал простую истину: неважно, из какого ты мира или с какой планеты, главное, что ты за человек. Атла была красива душой, и эта красота отражалась в ее внешности, расовые черты стирались, и оставался только внутренний свет, льющийся из глаз. Ненавистный облик крама перевоплотился в самое дорогое и прекрасное, любимое Марсием всей душой чудо.

Лететь оставалось недолго, так сказал Иза, и предчувствие этого уже посетило каждого из присутствующих на корабле.

Старик стал иначе смотреть на экран, постоянно сверяя координаты. В его движениях появилась не свойственная ему неловкость и суетливость. Казалось, что место, к которому они приближались, будоражит в нем неприятные воспоминания, заставляя испытывать волнение.

Территория, в которую вошло их судно, была хорошо знакома Марсию. Никаких обитаемых объектов в радиусе миллионов километров. Это была космическая пустыня, по которой проходили скоростные трассы разных городов.

Иза велел сбавить скорость.

Прямо по курсу Марсий увидел небольшой астероид. Очередной, бесполезный кусок твердой материи, бесконечно блуждающий по своей однообразной траектории. Траса была ему знакома, юноша точно представлял, в каком месте системы находится. Эта была дорога, которую они с Карием исколесили вдоль и поперек, осуществляя бесконечные задания штаба. Сотни раз он пролетал мимо этого серого камня, не придавая ему значения. Красивые астероиды всегда привлекали внимание юноши, но этот был настолько сер и уныл, что на него никогда никто не смотрел. Он вызывал разве что равнодушие, не было у него ни выразительной фактуры, ни приятного матового мерцания, не излучал свечения, не был красиво окрашен, лишь банальная форма и заурядный пыльный налет, ничем не примечательная серая посредственность, коих тысячи бесполезно вращаются в необъятном космосе. Марсий настроился было его обогнуть, но старик, завидев это, осторожно произнес:

— Не спеши.

Уставившись на камень печальным таинственным взглядом, Иза стал медленно его разглядывать. Подобное поведение со стороны старика настораживало, вызывая вопросы.

Совсем скоро стали поступать сигналы со сферы Ёнка, который высылал им координаты стоящего на пути астероида, будто считал, что никто кроме него не заметил гигантского камня. Марсий с улыбкой представил себе, как вспыльчивый маленький пациф, не способный оставаться в стороне от дел, сидит один, плененный в своей сфере, вынужденный смириться с непонятными поступками со стороны главного корабля. На его попытку как-либо повлиять на ход событий никто не отреагировал. Корабль продолжал следовать к астероиду.

Старик приказал снизить скорость.

— Что ты видишь, Марсий? — спросил Иза.

— Астероид! — не раздумывая, ответил юноша, при этом смутное предчувствие ошибки его уже посетило.

Старик, улыбаясь, закивал тем самым загадочным способом, когда кивки, которые должны выражать согласие, в сущности, говорят как раз о другом.

— С одной стороны, это, бесспорно, астероид, — воскликнул Иза. — Но это только внешняя оболочка. На самом деле перед нами уникальная шпионская станция планеты Иона.

Подойдя ближе к монитору, старик вытащил из кармана своего обветшалого плаща маленькую серебряную пластину и, подключив ее к основному экрану, заставил присутствующих убедиться в правдивости своих слов.

На щите, где ранее высвечивались созвездия и фиксировался пройденный путь, появилось графическое изображение поперечного разреза камня. Система была запутана и напоминала лабиринт. Четко просматривались четыре этажа, множество комнат и коридоров. Внешняя муляжная корка была неравномерной, местами толстой, местами тонкой. Старик приблизил один из участков изображения, и несколько комнат на глазах оснастилась деталями внутренних интерьеров. Немыслимое количество аппаратов, приборов и проводов сплошь покрывали стены, не оставляя свободного пространства.