Тамара Пикулина - Семь миров: Импульс [СИ]

— Только бы звездолет уцелел, — взмолился он.

Озираясь по сторонам, он с неоправданной надеждой стал искать глазами сферу. Шансов обнаружить её рядом не было никаких. Он выпустил её на огромной высоте, и серебряный шар с Ёнком и Атлой мог приземлиться в любой точке незнакомой планеты. Маячок Ёнка, который Марсий прикрепил к звездолету, мог указать сфере путь. Но Марсий не знал, как далеко он находился от кристалла.

«Они, должно быть, меня похоронили», — подумал Марсий. — «А как иначе? Я сам с трудом верю в то, что жив».

В любом случае, перемещаться куда-либо не было смысла, по крайней мере в темноте. Он не знал, куда идти, и решил дождаться наступления света. Он отошел подальше от воды и сел в сугроб. Марсий чувствовал холод и боль. Внутри что-то определенно было сломано, вероятно, ребро и ключица. Он почувствовал страх и прочитал молитву. Шепотом на родном тулонском языке он просил богов помочь ему снова.

В голове он делал расчет, вспоминая скорость вращения планеты по орбите вокруг звезды и вокруг своей оси, визуализировал ее наклон и примерную зону, в которую рухнул, но все это было бессмысленно, он не был Ёнком и заснул, так и не поняв, через сколько часов наступит рассвет.

День первый.

Проснулся Марсий от яркого света. На голубом небосклоне сияла звезда. Она была совсем не похожа на Оникс. Оттенком своим напоминала желтый и была чуть больше в размерах привычного ему тулонского красного светила. Цвет неба, в котором звезда обитала, был несравним ни с чем. Более насыщенного голубого повстречать во вселенной было трудно, а здесь он существовал повсюду, обволакивая собой мир.

Марсию было уютно и тепло. И это настораживало, ведь последнее, что он помнил, были холод льда и одиночество. Раскрыв глаза шире, осмотревшись кругом, он осознал, что был в снегу не один. Вокруг него спали дикие существа. Инопланетных зверей он никогда не видел и не знал, как реагировать.

Марсий боялся пошевелиться. Приподнял только голову. Самый крупный из зверей заметил это и сурово зарычал. Юноша замер. Разглядев животное получше, он понял, что прекрасно знает, кто перед ним, но поверить в это он не мог. Существа эти были очень похожи на мифических животных, украшающих эмблему его дома.

— Волки!

Волк, что смотрел на него, был настроен агрессивно. Это читалось во взгляде и в оскале. Как вести себя с ними, Марсий не знал, оттого молчал и не двигался. В легендах существа эти были хищниками. Волки по очереди стали вставать вокруг Марсия. Поведение существ вызывало разные предположения. Не было до конца понятно, чего они хотят. С одной стороны, они не позволили ему замерзнуть в снегу, с другой — смотрели на него голодно и зло, как на врага.

Тихо рыча и скалясь, волки стали уходить. Их было семь. Седьмой, самый маленький и юркий, развернулся первым. Его Марсий хорошо запомнил. Он спал в ногах и отливал рыжим. На его спине была опалена шерсть. И это сразу навело Марсия на мысль об огне, с которым, видимо, пришлось столкнуться бедолаге. «Где он повстречался с огнем?» — подумал Марсий.

Вслед за ним побрел шестой. В то время как седьмой постоянно оглядывался, шестой был равнодушным, толстым и невообразимо серым. Он уходил весь в себе, напрочь забыв про Марсия. Пятый волк обнюхал его напоследок мокрым носом и, не задерживаясь долго, поковылял за своими братьями, неспешно виляя хвостом. Четвертый и третий волки были близнецами. Они копировали движения друг друга и уходили вместе, синхронно оборачиваясь на Марсия. Второй волк обрушился лаем, затем внезапно смолк и убежал, в попытке догнать тени остальных.

Волк-вожак, так назвал последнего самого крупного зверя тулонец, долго сидел ни двигаясь, изучая Марсия взглядом. Его стая вдалеке постоянно озиралась на своего предводителя и медлила. Белая шкура и светло-голубые глаза вожака сливались с отраженным в снегу небом. Он словно гипнотизировал Марсия взглядом, взывая к самому глубинному его сознанию. Тулонцу стало не по себе. Волк что-то говорил ему безмолвно, а он не понимал, что.

Смирившись, волк встал и гордо и величественно пошел за своей стаей. Затем остановился, царственно обернулся и, выправив осанку, замер, уставившись в упор, не сводя с чужака глаз. В этот миг все прояснилось в голове Марсия. Стая звала его за собой в путь. В этом крылась причина всех остановок с поворотом на него.

Согнув ноги в коленях, напрягшись, сквозь тяжелый хриплый стон, он встал и пошел за своими спасителями, наступая на следы увесистых четырехпалых лап. Вожак остался доволен решением Марсия и перестал рычать. Стая бежала по снегу трусцой, задав быстрый темп. С трудом, но юноша справлялся, благодаря судьбу, что ноги его были целы.

Волки целенаправленно вели его куда-то. Теперь перед Марсием вновь появился путь, и, хотя конечная цель представлялась ему туманной, он видел смысл идти и был не один.

«С Богами не спорят», — подумал про себя юноша, удерживая темп.

Идти пришлось долго. Марсий не сводил глаз с небосклона. Он хорошо чувствовал космические ритмы планеты, на которой находился. Планета вращалась быстро. Сутки на ней были вдвое короче тулонских, отчего его посетило навязчивое ощущения ускорения времени. Он почти привык к насыщенному кислородом воздуху, но состояние опьянения и эйфории так и не покинуло его. Во многом именно эти два чувства позволяли ему найти в себе силы, чтобы двигаться.

Воздух здесь был гуще, но прозрачней, отчего рецепторам его глаз так же приходилось перестраиваться. Он как будто бы стал лучше видеть.

Волки всегда были вдалеке, порой они воспринималась черными силуэтами, порой — прозрачными сверкающими призраками, летящими по кромке синего неба, периодами пропадали из вида, и лишь следы позволяли их отыскать. Главным для Марсия было во что бы то ни стало не упустить их. Это была его единственная зацепка за жизнь, и он боролся, хотя идти становилось все тяжелее. Если шкура одного из них была опалена, а огонь сам по себе не возник бы в ледяном мире, значит, где-то были разумные существа, у которых можно было попросить помощи.

Под вечер ему удалось отдохнуть. Волки стали охотиться и оборвали свой путь на поляне, в лесу. На огромном расстоянии от себя он видел, как они загнали неведомого ему зверя с ветвистыми рогами и серебряной шкурой. Подобного существа не было даже в тулонских легендах. Навалившись, все семеро загрызли его безжалостно и холодно, растерзав даже кости. В этот миг звери перестали казаться ему мифическими существами, слишком живыми они были, ничуть не лучше людей, ведомыми низменными инстинктами утолить свой дикий голод. Глядя на них, Марсий неистово захотел есть. Рогатый зверь, казалось, был так молод и так беззащитен, он не заслуживал смерти, но получил ее.