Инна Беляцкая - Воды каменной пещеры [СИ]

Фрэнку грустно. Напиток пробудил воспоминания. Недобрые, нежеланные. Те, что Фрэнк так тщательно скрывал, удерживал глубоко внутри.

Девочка с золотистыми кудряшками. Маленькая сестричка. Мать — черные глаза горцев, бледная кожа. Теперь понятно, какое отношение Фрэнк имеет к общине. Его мать — эртанка. И что случилось потом? Интернат, ставший шоком для домашнего мальчика, первая кровь, уроки выживания, генерал, в качестве благодетеля. Отсюда и обида на горцев, не захотевших забрать мальчишку-полукровку. Не захотели или не смогли? Кто он, Фрэнк — заложник, разменная монета? И почему он здесь?

— Тише, Фрэнк, — Надир потянулся к нему разумом, чтобы успокоить. — Тише, все прошло.

Фрэнк улыбнулся, отбрасывая все лишнее, и нырнул в сферу.

Надир увидел себя со стороны. Себя и Роберта, двойное сознание, соединенное, но не объединенное. Две расколотые половинки. Роберт недоволен. На Тарре так не принято, вернее, принято, но не так. Даже во время выхода в Башне кантара препятствует слиянию разумов в одно целое. Они все вместе, но и каждый сам по себе. Роберт обычно закрыт, не любит пускать кого-либо в свое сознание. Надир протянул ему руку, как бы вопрошая: идем с ними, братишка? Роберт молчал, кусая губы, обдумывал. Не получив ответа, Надир потянул сферу на себя, почувствовал разум общины. Много точек, сошедшихся вместе, искорок сознания потянулись к нему во всех сторон. В глазах вспыхнули оранжевые огоньки. Перед ним возникло удивленное лицо жрицы. Она резко выбросила ладонь, словно пытаясь защититься.

— Что ты делаешь? — хриплый окрик Сигура.

— Марика, уведи его, он слишком силен, — велела жрица.

Марика, взяла его за руку:

— Пойдем со мной, Надир.

Он отпустил сферу, послушно пошел за девушкой, позволил себя увести.

Тоненькая фигурка, позвякивание монеток, браслеты на запястьях, маленькая ладошка в его руке. Босые ступни, нежные и гладкие, как у ребенка. Непослушный завиток на шее, нетерпеливые губы.

— Я хочу тебя всю, — прошептал Надир, и потянулся к ней сознанием. Две точки соприкоснулись, слились, стали единым. Он видел ее мысли, читал ее ощущения, мыслил ее понятиями. Еще немного, его сознание растворится в ней, а после он вберет Марику в свой разум целиком, без остатка.

Кто-то остановил его, не Роберт, нет. Тот слишком деликатен, предпочел удалиться. Кто-то другой. Голос прозвучал в его голове, властный, как приказ: «Остановись, не смей, не имеешь права». И Надир отпрянул, отступил.

— Что с тобой случилось? — Марика рассматривала уродливые рубцы.

— Да так, попал по глупости, — ответил Надир.

— Попал? — Глаза Марики расширились.

— В плен, — пояснил Надир.

— И это там, в плену?.. — Марика не договорила. — Как ты это выдержал? — девушка осторожно коснулась обезображенного бока.

— Не помню. Нет, я знаю, что со мной делали, но что чувствовал тогда — забыл, будто не со мной, понимаешь?

— Немного, — Марика обеспокоенно кивнула.

— Неужели переживаешь обо мне? Не надо. Все нормально, — улыбнулся Надир. — Мне сейчас почти хорошо, боли не чувствую, и вообще многие ощущения пропали, неприятные в том числе.

Бедный, — Марика покачала головой, и закусила губу, — Какая гадина могла сотворить такое? Найду, удавлю.

— Удавить я и сам могу, — Надир хищно оскалился. — Слишком просто.

— Пожалуй, ты прав, — задумчиво проговорила Марика и неожиданно попросила, — Научишь меня драться? Ты же боец?

— Научу, — пообещал Надир.

— Горцы должны уметь воевать. Сколько можно отсиживаться в своих гнездах. Подобные разговоры давно ведутся, особенно среди молодежи. Сигур наконец-то понял. Поведешь нас?

Надир покачал головой.

— Ты сможешь объединить нас, ну, как во время церемонии, — продолжила девушка.

— Не знаю, Марика, здесь много нюансов. Я не могу принуждать. Если вы сами не готовы — ничего не получился.

Они еще долго лежали и разговаривали. Он не спорил, кивал, соглашался, позволив ей строить планы, которым не судьба осуществиться. Пока они не заснули окончательно.

Он проснулся. Вскочил. Вечер, почти ночь, темно. Выбежал из комнаты. Мать стояла у раскрытого окна.

— Мам, папа уже уехал? Мы не попрощались.

— Ты спал, он не хотел тебя будить, — она улыбнулась. — Погоди. Кажется, отец еще на площадке. Если поторопишься, сможешь его догнать.

— Спасибо мама. — Крикнул на ходу и выскочил на улицу, бросился со всех ног на террасу.

— Па-ап, пап, подожди! — закричал что есть силы.

Отец уже садился во флаер. Обернулся на окрик. Со смехом подхватил на руки, закружил. Он прижался к отцу, спрятал лицо на груди, всхлипнул. Почему-то захотелось плакать.

— Ну что ты, дружок, — отец успокаивал.

— Пап, не уезжай, пожалуйста, — прошептал он.

— Ты же знаешь, не могу не поехать. Я скоро вернусь.

— Возьми меня с собой? — попросил он.

Отец молчал, продолжая улыбаться.

— Не берешь, потому что я маленький?

Отец поставил его на землю и покачал головой:

— Останешься с мамой. Ты — не маленький, а почти взрослый, и сильный. Обещай, что будешь оберегать ее?

Он кивнул, украдкой вытирая слезы. Отец захлопнул дверь, и грациозный маленький свифт взмыл в ночное небо.

Последний разговор, последнее прощание. Кто знал, что так получится. Отец путешествовал инкогнито, без сопровождения. Пересадочная станция, обычная, не таррианская. Сумасшедший, устроивший беспорядочную стрельбу по прохожим. Ранение в голову. Шальная пуля. Окажись травма в другом месте, чтобы могла включиться регенерационная система, или произойди это на таррианской территории, отец мог бы выжить. А так — не успели, не спасли.

Он узнал о гибели отца в тот самый момент, когда это случилось, такова их таррианская природа. И мать тоже. Никогда не забыть выражения ее глаз. И он не плакал, маленький четырехлетний ребенок, внезапно почувствовавший себя взрослым. Не плакал ни тогда, ни после…

Надир с удивлением растирал бегущие из глаз слезы.

— Что это? Неужели я плачу? — недоуменно прошептал он.

— За все невыплаканные слезы в детстве, за всю ту горечь, — произнес тихий голос.

Надир обернулся. Роберт стоял рядом. Они находились в убежище, этом странном месте. Винтовая лестница, уходящая в никуда. Разноцветные солнечные блики. Звук хлопающих крыльев. Надир вздрогнул, на секунду ему показалось, что он понял… Грудь сдавило, боль, горечь утраты, будто случилось только сейчас. Надир упал на колени.

— Это… это произошло со мной, — пробормотал Надир. — Не с тобой, а со мной. Это мои воспоминания, понимаешь? Я был там, я помню. — Он почти кричал.

— Успокойся, братишка. Ты и я, мы — одно целое, или почти одно. То, что ты начинаешь вспоминать, это нормально. Согласен, не самые приятные моменты, — Роберт поморщился.