Чак Вендиг - Последствия: Конец Империи

К ней приближаются мальчики-рабы — медленно, шаг за шагом. Их клинки рассекают воздух, бластеры поворачиваются в сторону пленников.

— Дети, — говорит Слоун. — Вы поставляете ему детей.

Ниима молчит, но это молчание само по себе довольно красноречиво.

— Ракс сказал вам, куда он направляется? — звучит новый вопрос. — Он рассказывал, чем занимается за пределами ваших каньонов?

Следует односложный ответ: «НЕТ».

Несмотря на монотонный голос переводчика, физиономия хаттши ее выдает — окруженный сверкающим металлом глаз распахивается шире.

«Признак любопытства», — думает Слоун и тут же использует новое преимущество:

— Хотите узнать?

«ПОВЕДАЙ».

И все же Слоун колеблется.

Рассказав все, она не просто выдаст информацию. То, что ждет там, в песках, вероятно, может пригодиться не только ей, но и всей Империи. Солдат говорил об оружейном комплексе. Поначалу Слоун отвергла подобную мысль, но, возможно, там действительно что-то есть. Ракс не дурак, и если ему что-то нужно, то это пригодится и ей.

Рабы продолжают медленно наступать.

«Они убьют меня. Или сделают одной из них». Рей представляет, как она и Брентин, раскрашенные кроваво-красной пылью, целуют отвратительную плоть уродливого змееслизня. Их «хозяйки».

Слоун пытается представить Империю, которой она однажды будет править, и образ этот, когда-то ясный и отчетливый, превращается в размытую картину, словно поблекшую в потоках воды и уплывающую в забвение.

Все погибло. Все кончено. Империи больше нет.

«Я никогда не стану Императором.

Хаттша права. Я не гранд-адмирал.

Все, что у меня есть, — это месть».

Решившись, она поспешно говорит Нииме:

— Там некое оружие. Если позволите мне пройти — если позволите добраться до Ракса, — можете его забирать.

Хаттша пренебрежительно машет длиннопалой рукой, и рабы подходят ближе. Раздается крик Брентина, которого бьют лицом о камни. Слоун чувствует, как кровь в ее шее пульсирует, будто угодившая в силки птица, но продолжает:

— Это оружие превосходит любую построенную нами «Звезду Смерти». Только представьте, что оно может оказаться не в наших руках и не в руках Новой Республики, а попадет к хаттам. К вам. Это оружие создано для бога. Или… для богини.

Естественно, это ложь — она понятия не имеет, что это за оружие и оружие ли вообще. Но если ложь подарит ей возможность пройти, возможность выжить…

Ниима поднимает руку, растопырив дрожащие пальцы.

Рабы останавливаются.

— Менди-я джа-джи баргон. Ачута куна паюска гранья ад-мии-раль.

Слова разносятся громким эхом, когда коробочка их переводит: «ДОГОВОРИЛИСЬ, ГРАНД-АДМИРАЛ. РАЗРЕШАЮ ТЕБЕ ПРОЙТИ. ТЫ ПРОВОДИШЬ МЕНЯ К ОРУЖЕЙНОМУ КОМПЛЕКСУ».

— Проводить вас? Нет, я должна пойти…

«Одна».

Но хаттша, развернувшись, уже ползет обратно к туннелям. Рабы снова забираются под нее и, подняв, несут к ближайшей пещере.

«ИДЕМ, ГРАНД-АДМИРАЛ, — удаляясь, говорит хаттша. — МОЙ ХРАМ ЖДЕТ. СПЕРВА УСТРОИМ ПИР. А ЗАТЕМ НА РАССВЕТЕ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В ПУТЬ».

Его называют старым ветераном, что смешно, ведь ему всего десять лет. Но он пробыл тут дольше всех остальных ребят. Беженцы приходят и уходят — либо с тех планет, которые пострадали от войны, либо с тех, где отступающая Империя оставила после себя лишь хаос. Некоторые задерживаются в течение одной волны, двух, даже трех, но в конце концов появляется добрая душа, готовая их усыновить.

Но не Мейпо.

У Мейпо нет одного уха, и половина его лица напоминает полотно рашпиля. Уродливый рубец тянется от челюсти к дыре на месте уха и дальше вверх. Волосы там не растут. Какое-то время он пытался отрастить челку, чтобы та падала набок, словно обрушивающаяся водопадом река, но посредница сказала, что так он выглядит еще более отталкивающе.

Хотя, казалось бы, куда уж больше.

Рука с той стороны тоже выглядит не лучшим образом — она скрючена и болтается, будто лапа неуклюжего блуррга. Да, она работает, но не очень.

Он стоит на Каталанской площади, по другую сторону от Серебряного фонтана. Тид — город площадей и фонтанов, но этот нравится Мейпо больше всего. Ребята называют его Горным фонтаном — изгибы струй воды придают ему форму горной вершины, возвышающейся над головами тех, кто собирается на площади понаблюдать за птицами тик-так или порисовать горы Галло, что тянутся к небу далеко за столицей.

Сквозь брызги он замечает чей-то сидящий на другой стороне силуэт, размытый потоками воды.

— Иди поболтай с ним, — говорит Кеяна, молодая женщина с Набу. Она одна из воспитательниц, отвечающих за детей.

— Не стоит, — качает головой Мейпо. — Он занят.

— Уверена, он будет рад с тобой познакомиться.

Она слегка подталкивает мальчика, и тот недовольно ворчит. «Никто не хочет со мной знакомиться», — думает он. Возможно, потому Кеяна его и толкает, чтобы сплавить кому-нибудь другому. Мейпо слышал, как пару недель назад посредники говорили, что он совершенно безнадежен.

Что ж, возможно, Кеяна права. Да и все равно вариантов особо и нет. Никто его сегодня не усыновит. Как и завтра, и вообще никогда.

Мейпо обходит вокруг фонтана. Ветер окутывает его прохладным туманом. Мальчик проводит пальцем по каменному бордюру фонтана, рисуя в лужицах воды быстро исчезающие линии.

Сидящий на парапете гунган наклоняется, с хлюпаньем всасывая ртом маленькую красную рыбку. Похожий на змею язык облизывает длинный клювообразный рот. Забавный инородец негромко мычит и сует в рот пальцы.

Мейпо откашливается, давая о себе знать.

Гунган вздрагивает:

— Ой! Добрый деня!

— Привет, — отвечает Мейпо.

Оба молча таращатся друг на друга. Повисает пауза.

Гунган здесь с тех же пор, что и Мейпо, а возможно, и раньше. После того как корабли с беженцами начали привозить детей, инородец один или два раза в день выступает перед ними — делает разные трюки, жонглирует, падает и трясет головой, вертя глазами на мясистых стеблях. Он издает смешные звуки и исполняет чудные танцы. Иногда он повторяет одно и то же представление, а бывает, совершает новые трюки, которых ты никогда не видел и вряд ли увидишь снова. Всего несколько дней назад он плюхнулся прямо в середину фонтана, а потом сделал вид, будто струи воды подбрасывают его в воздух, подпрыгнув и вновь с плеском упав. Он все прыгал и прыгал, пока наконец не стукнулся головой о край фонтана и не свалился на собственную задницу, тряся головой и высунув язык. Все ребята смеялись, а потом рассмеялся и сам гунган.

Его называют клоуном. «Позовите клоуна. Хотим посмотреть на клоуна. Нам нравится, как он жонглирует раковинами гломбо, или выплевывает в воздух рыбок, а потом их ловит, или пляшет и падает на зад».